Из года в год доклады ООН об изменении климата наполняются все более тревожными нотками. Прошедшая конференция подтвердила неблагоприятную тенденцию: таяние ледников происходит с прогрессирующей скоростью. Беспрецедентная летняя жара, царившая в прошлом году в Южной и Центральной Европе, грозит стать регулярным испытанием для европейцев. Таяние ледников обернется высыханием крупных рек Евразийского континента, а подъем мирового океана затронет более десятка крупнейших мегаполисов и обернется трагедией для 640 млн жителей планеты. Именно такую развязку предрекают эксперты. И как всегда, главным виновником объявлен сам человек, загрязняющий атмосферу парниковыми газами. Теория «парникового эффекта» стала, можно сказать, канонической. Именно ее упорно продавливают международные структуры, занятые проблемой глобального потепления. В итоге у обывателя возникает иллюзия, будто данная проблема имеет практическое решение. Все якобы упирается в политическую волю руководителей отдельных государств. Однако на самом деле реальное развитие событий может оказаться еще менее предсказуемым. И здесь возникает самый неприятный для нынешней академической науки вопрос: насколько укоренившиеся представления о природе соответствуют действительному положению вещей? Не является ли ссылка на антропогенные факторы своеобразной страховкой академического сообщества от утраты доверия к самой науке, неспособной дать исчерпывающее непротиворечивое объяснение происходящему? Как увидим далее, основания для таких подозрений у нас есть.
Неприятные сюрпризы природы
«Таяние снега и льда происходит с тревожащей скоростью», — высказалась не так давно Хелен Бьерной, министр по охране окружающей среды Норвегии. Согласно последним данным, норвежский ледник Брейдалбликкбреа в 2006 году потерял более 3 м, что в десять раз превышает объем таяния в 2005 году. Скорость процесса озадачивает ученых больше всего. По сравнению с 2004–2005 годами, темпы таяния ледников за последние два года удвоились. Как следует из доклада ООН, с 1980-го по 1999 год среднегодовое таяние льдов составляло 0,3 м, в 2000-м уже 0,5 м. Сейчас оно ускорилось до 1,5 м. Эти данные приводятся по результатам мониторинга состояния крупнейших ледников во всех частях планеты.
Схожая закономерность наблюдается и в возрастании числа крупных наводнений. В 1950-х их было всего шесть. В 1960-х — семь. В 1970-х — восемь. В 1980-х их уже восемнадцать и в 1990-х — двадцать шесть! А за последние семь лет нынешнего века уже произошло тридцать два! Никакие экстраполяции в данном случае не действуют. Надеяться на то, что глобальная катастрофа есть вопрос слишком далекого будущего, как будто не приходится. Это-то и вселяет тревогу в ученых, привыкших описывать геологические процессы по особой, «замедленной» шкале, растягивая их на невообразимые отрезки времени.
Именно с подачи современных геологических теорий мы твердо уверовали в «отдаленность» масштабных катастрофических событий, увязывая их либо с очень далеким гипотетическим прошлым, либо с очень туманным и невообразимым будущим.
Космические угрозы
Хотим мы того или нет, но катастрофизм окольными путями все же проникает в науку. Правда, исключение делается только для представителей древней фауны — от трилобитов до динозавров, чье исчезновение многие годы относилось к числу самых интригующих загадок природы. Сегодня выясняется, что привлекать для таких объяснений космические — вроде падения комет или метеоритов, в науке уже не считается ересью. В то же время применить данный подход к человеку до сих пор невозможно из-за многочисленных академических табу.
Почему в современной академической науке считается хорошим тоном отрицать реальность тех событий, о которых повествуют древние предания? Самое интересное, что реальные знания о мире ничуть не противоречат расширенному, так сказать, применению катастрофизма. В самом деле: если наша планета в принципе не застрахована от ударов из космоса, то на каком основании делать исключение для человека? Тем более что современные астрономы могли наблюдать подобные события воочию. Так, летом 1994 осколки кометы Шумейкера-Леви столкнулись с Юпитером, оставив на планете следы в виде темных пятен, заметных даже в обычный телескоп. Самый крупный фрагмент оставил пятно диаметром, который сопоставим с диаметром Земли. Как отмечают астрономы, подобные столкновения в Солнечной системе происходят не так уж часто, однако назвать их нетипичными нельзя. Земля здесь тоже не исключение.
Таким образом, у ученых нет никаких оснований отрицать возможность подобного события и в человеческой истории. Это значит, что нынешнее состояние планеты могло сформироваться не только под влиянием чисто земных причин, но во многом определилось (памятуя о народных преданиях) внешними силами, приведшими к глобальной катастрофе. В данной точке зрения нет ничего абсурдного и противоестественного. О всемирном потопе еще со времен Платона говорили как о чем-то давно известном. Еще в XIX веке такой взгляд на нашу планету казался вполне нормальным и обоснованным. Однако впоследствии сторонников катастрофизма записали в число реакционеров и мракобесов, противопоставив их взглядам так называемую униформистскую геологическую теорию.
Теоретический блеф
То, что Лайель и его сторонники руководствовались чисто идеологическими мотивами, сегодня уже не вызывает никаких сомнений. Восторженные современники писали о нем: Лайелю удалось опровергнуть «библейские сказки», ни разу не упомянув саму Библию. По словам современного исследователя Йена Тэйлора, Лайель был связан с прогрессистскими интеллектуальными кругами, сознательно выступавшими против религиозного возрождения в Англии (причем по сугубо моральным мотивам). Главной же его «заслугой» было то, что созданная им геология оказалась важнейшим подспорьем для дарвинской теории (сам Лайель был близким другом и соратником Дарвина, оказав последнему серьезную услугу в деле продвижения и популяризации его идей).
Как раз в пику катастрофизму, в чем-то созвучному библейским представлениям, геологические периоды были растянуты на миллионы лет. И все для того, чтобы пресечь в научной среде всякие разговоры о скоротечном глобальном наводнении. «Все, что угодно, только не всемирный потоп» — таков был девиз новых «прогрессивных» геологов. Только так можно объяснить, почему в науке о Земле воцарилось сомнительное учение о продолжительных ледниковых эпохах, чередующихся с периодами потепления.
Если бы не скоротечность нынешнего таяния ледников, добрая часть академического сообщества сохраняла бы философское спокойствие. Однако еще раз обратим внимание на то, что скорость данного процесса ломает устоявшуюся картину. Как сказал один советский геолог, «катастрофа, растянутая на миллионы лет, лишается права называться катастрофой». А здесь, как мы понимаем, речь уже идет о десятилетиях. Постулат о том, будто серьезные изменения на поверхности планеты происходят практически незаметно для целых поколений, не выдерживает проверки фактами. Ничего другого не остается, как списать все это на хозяйственную деятельность человека. Хотя куда продуктивнее взглянуть на ситуацию с другой стороны и оценить сами постулаты.
Лед и пламя
Интересно, что учение о глобальном оледенении изначально было выдвинуто сторонниками катастрофизма. Даже Лайель проявил серьезный скепсис в его адрес, недовольный таким явно катастрофическим сценарием. Тем не менее, позднее он сам и его последователи ухватились за эту идею, углядев в ней подходящую альтернативу всемирному потопу. К настоящему времени геологи создали уже целый каталог ледниковых эпох, даже не решив вопроса о причинах данного явления. До сих пор, надо сказать, геологи не имеют единого мнения на этот счет. По поводу причин оледенения выдвинуто уже порядка 200 гипотез. Чаще всего речь идет о закономерном циклическом характере климатических изменений, тесно связанных не то с особым режимом инсоляции, не то с прохождением всей Солнечной системы через особые галактические «участки», влияющие на общее количество получаемого тепла.
Почему-то до сих пор такие представления считаются подлинно научными, хотя их абсурдность совершенно очевидна. Если уж принять во внимание законы физики, то ледяные наросты на теле планеты никак нельзя связать с общим уменьшением тепла. Такое возможно только в случае резкой поляризации температур — когда в одном месте сильно нагревается, а в другом сильно остывает. В арктических и антарктических ледниках, например, сконцентрирована огромная масса воды, которая выпала туда в виде твердых осадков. Осадки же, в свою очередь, происходят вследствие испарения. А испарение — тем более столь интенсивное — возможно только благодаря теплу. Если бы поверхность Земли равномерно охлаждалась, мы увидели бы покрытые тонким льдом моря и голые пространства суши с промерзшей почвой. То есть рост ледников мог происходить только в том случае, если в одной части планеты шел интенсивный нагрев океана, в то время как в полярных и приполярных областях происходило резкое охлаждение. Такое вполне могло произойти в результате глобальной катастрофы, вызванной падением на нашу планету внушительного космического объекта.
Заметим, что на Земле существует немало отметин от падения крупных метеоритов. При этом современные сторонники катастрофического сценария резонно замечают, что низкие температуры в полярных областях отнюдь не связаны с малым поступлением солнечной радиации. Главная причина — отражательная способность снежно-ледяного покрова, из-за которого теряется до 80% тепла. Тот факт, что в Антарктиде и на Крайнем Севере найдены многочисленные останки теплолюбивых животных и растений, свидетельствует в пользу того, что сами по себе полюсы отнюдь не обделены солнечным теплом. И наконец, то обстоятельство, что сегодня именно в холодных областях происходит наиболее интенсивный рост температур — более заметный, чем в тропиках — как будто подтверждает ключевое влияние отражающей способности льда. Напомним, что за последние 30–40 лет площадь ледяного покрова в Арктике сократилась почти на треть — с 7,7 млн кв. км до 5,4 млн. Что касается возросшей концентрации углекислого газа, то, на взгляд противников «парниковой теории», она является следствием, а не причиной потепления.
С позиции катастрофизма длительные геологические эпохи существуют только в нашем воображении. Вероятно, все процессы на Земле протекают, что называется, в человеческом масштабе. Скоротечность самой глобальной катастрофы и ее последствий, наблюдаемых в наши дни — сопоставима по своей длительности с событиями обозримой истории. Это значит, что тревоги в данном случае оправданны, но неоправданны надежды на способность человека управлять такими процессами.
На фоне столь неутешительной прогностики весьма оптимистично звучат утверждения некоторых ученых, рассматривающих Западную Сибирь в качестве «Ноева ковчега» человечества. Разрушительные потопы и землетрясения здесь вряд ли возможны (за исключением, пожалуй, северных и крайних южных оконечностей). В то же время сами климатические изменения будут на этих территориях протекать наиболее плавно, не ставя в тупик своей абсолютной непредсказуемостью. В какой-то мере это пока что подтверждается. Грезить о субтропиках жителям Западной Сибири, конечно, не стоит. Но то, что все самые неприятные погодные сюрпризы — сильные морозы, заморозки, засухи и ливни — в наших краях привычно ассоциируются с «климатической нормой», не может не радовать. По крайней мере, сельское хозяйство в наших краях в скором времени будет не более рискованным, чем в цветущих (некогда) уголках Европы.