«Фантастически красивая местность, суровый горный климат, сильный ветер и заколоченные окна домов — вот так выглядит село сегодня» — это отрывок из недавнего репортажа о поселке Бельтир в Кош-Агачском районе Республики Алтай, подготовленного журналистами ИД «Алтапресс». Почти десять лет назад поселок был полностью разрушен во время так называемого «Чуйского землетрясения», мощность которого достигала семи баллов по шкале Рихтера. Оно ощущалось не только на Алтае, но и в Кузбассе, и в Новосибирске — толчками до четырех баллов.

Казалось бы, причем здесь экономика? Дело в том, что после этого землетрясения в Кош-Агачском районе жителям начали раздавать деньги на восстановление жилья. Кто-то действительно построил на эти деньги избы и сараи, но были и такие, кто начал возводить мини-гостиницы и гостевые дома. Это, повторим, в 2003 году в далеком Кош-Агаче, когда в куда более доступных районах туристы могли встретить алтайца на коне с ружьем, кричащего: «Прочь отсюда, это мой Алтай». На этом примере как на ладони видны два пути, которые сейчас вырисовываются перед национальными респуб­ликами в Сибири (всего их у нас четыре — Алтай, Тува, Хакасия, Бурятия): жить на пособия федерального бюджета (вариант — крупного неместного холдинга) или развиваться в направлении самодостаточной экономики. На фоне вспыхивающих и затухающих разговоров об упразднении национальных республик и укрупнении регионов мы поставили вопрос иначе: могут ли последние, уже почти освоенные, но не сильно испорченные грязной индустрией регионы Сибири встать на путь экологичного развития, с упором на туризм и сельское хозяйство? Вкратце ответ — могут. Но для этого им придется изрядно потрудиться, ведь на деле все складывается по кардинально иному сценарию.

Национальный фантом

Национальные республики Сибири — это такое явление, которое вроде есть, но вроде его и нет — прежде всего, как некоего объединяющего явления. Поэтому, когда мы задумывали обзор по национальным республикам, первый вопрос был на понимание — как формально объединить то, что на уровне интуиции является чем-то похожим. Другими словами: что есть общего у Алтая, Хакасии, Тувы и расположенной в стороне Бурятии?

Вариантов появилось несколько: от забавных до вполне серьезных. Забавные — это, например, факт о том, что почти во всех нацреспубликах (за исключением Алтая) министры экономики — женщины. Другие критерии формального объединения не менее противоречивы: по национальному составу эти регионы разношерстные, по экономической структуре — сильно непохожие.

Поэтому мы вывели свой критерий, условно названный «территория перспективного развития». Дело в том, что национальные республики Сибири — пожалуй, последние регионы, вектор развития которых не до конца понятен. Это территории, которые могут пойти как по пути тотальной индустриализации, так и остаться «чистыми» резервациями с соответствующей структурой экономики. Исключением подсознательно является Хакасия с ее Саяно-Шушенской ГЭС и алюминиевыми заводами, но даже здесь статистика доказывает обратное — например, доля сферы услуг в ВРП региона больше, чем доля советских промышленных гигантов.

И еще одна оговорка — слово «национальный» здесь и далее является определяющим, но не несет за собой попыток как-то дискредитировать тот или иной регион. Некоторые комментаторы (в частности, в министерстве экономики Республики Алтай), узнав о том, что обзор будет посвящен именно национальным республикам, обвинили нас в ксенофобии и вообще отказались общаться. Но и отрицать то, что, скажем, Тува или Алтай отличаются от Новосибирска и Томска — тоже неправильно. У этих регионов есть целый ряд специфических характеристик.

Не такие, как все

Начнем с развенчания некоторых мифов. Миф первый: национальные республики — это сельскохозяйственные регионы. На самом деле, по доле сельского хозяйства в структуре ВРП они сельскохозяйственные не более чем Новосибирская область или Красноярский край (см. график 1). Исключение — Алтай, да и то — на уровне нескольких процентов («О науке думают, но руки не доходят»). Кроме прочего, эти регионы — типичные территории с преобладанием городского населения (см. график 2). Например, в Туве даже не один, а целых пять городов!

Миф второй: это криминализированные окраины Сибири. На самом деле, преступность в регионе с самым плохим криминальным имиджем — Туве — ниже, чем в Новосибирской области (см. график 3). На всякий случай — миф третий: в национальных республиках русских притесняет преобладающая «титульная нация». Но «титульная нация» — понятие весьма условное, ее представители сильно преобладают только в Туве (см. график 4). Особенно оно условное в Хакасии, где хакасы — скорее, вымирающий народ, чем доминирующая часть населения. А принадлежность к той или иной национальности — не более чем повод для внутренних разборок. «Так называемые «местные князьки» есть везде — независимо от того, национальный это регион или нет», — говорит заведующий сектором этносоциальных исследований Института философии и права СО РАН Юрий Попков.

А теперь — к особенностям. Первое, что бросается в глаза, — это общие демографические черты нацреспублик. Наряду с Кавказом, прежде всего, Алтай и Тува — главные драйверы «демографического чуда» в России. Это регионы с высокой, для страны — с зашкаливающей, рождаемостью (данный вопрос мы подробно разбирали ранее — см. «Русский полумесяц» в «Эксперте-Сибирь» № 44 за 2012 год). Кроме того, это территории с высокой долей молодежи — почти в два раза большей, чем в среднем по Сибири (см. график 5). Значит, в будущем это будут: а) территории с дальнейшим ростом населения и б) регионы, активные с политической точки зрения (большая доля молодежи всегда рождает активность в политике).

Демография тесно связана с особенностями экономики. «Наш регион является отсталой сельскохозяйственной территорией. В основном это отгонно-пастбищное скотоводство, которое подразумевает широкое применение мужского труда. Женщины привлекаются к работам лишь периодически, поэтому они сидят дома и рожают детей», — констатирует доцент кафедры экономической географии Горно-Алтайского государственного университета Александр Минаев. Все причем происходит на фоне свершившейся деиндустриализации этих территорий: например, в Республике Тыва промпроизводство сегодня составляет в среднем пять–семь процентов от уровня 1990 года. Исключение, опять же, Хакасия, но там гигантов промышленности следует признать условно, случайно оказавшимися на этой территории и никак не влияющими на остальную экономику.

И самое главное — сколько бы мы ни равняли эти регионы под общие стандарты, они в них не умещаются именно в силу своей «национальности». Например, по данным множества исследований Института философии и права СО РАН (в основном, на основе опросов русских и алтайцев, хакасов, тувинцев), русские и «титульная нация» — это две разные общности в нацреспубликах. Русские — это либералы и единоличники, алтайцы или тувинцы — консерваторы и коллективисты. «Титульная нация» — это типично восточные люди, которые желают в случае чего вернуться к плановой экономике. «Я вообще выделяю три группы противоречий в этих регионах. Во-первых, титульные этносы везде, кроме Тувы, проживают в основном в сельской местности, а русские — в основном в городах. Отсюда второе противоречие: русские, как правило, заняты в промышленности и сфере услуг, титульные этносы — в сфере сельского хозяйства. Третья группа противоречий: только небольшая часть коренного населения интегрирована в современную экономику, поскольку заняты люди, по большей части, в личных хозяйствах. Вдумайтесь — 40–70% населения в нацреспубриках Сибири находятся вне экономики и заняты автономным жизнеобеспечением», — говорит замдекана по науке факультета государственного и муниципального управления ГУ ВШЭ Юрий Плюснин.

Несостоятельные регионы?

Важно ответить еще на один вопрос — о состоятельности этих регионов. Тезис, который часто используется для очередной волны обсуждения об объединении их с якобы более развитыми в экономическом плане соседями. В том числе, с целью восстановления статуса-кво, ведь Хакасия в свое время была частью Красноярского края, а Республика Алтай — частью Алтайского края. «Мы сами своими руками создали национальное гетто, где коррумпированная власть угнетает и грабит людей всех национальностей», — весьма недвусмысленно заявил, например, на съезде своей партии предприниматель Михаил Прохоров.

А известный философ Александр Дугин и вовсе предлагает разделять нацио­нальные республики, оставляя под контролем местных элит отдаленные от основных коммуникаций территории, и даже над этими территориями устанавливать жесткий контроль Москвы. Общий посыл таков: на территории страны есть два десятка территорий, возглавляемых потенциальными сепаратистами, возомнившими себя этакими восточными князьками, но способными жить лишь на дотации федерального центра.

Строгими цифрами статистики оценить самодостаточность этих регионов не получится, потому что таковыми окажутся не только нацреспублики, но и вообще большинство всех субъектов РФ. В силу известных причин бюджетного устройства и экономики страны. Поэтому позволим себе высказать субъективные оценки.

Первое — сепаратизм национальных республик, на который порой указывают различные комментаторы, мягко говоря, совершенно не опасен. Не только в силу того, что Алтай или Хакасию отдельным государством может представить только весьма оторванный от жизни националист. «Нацреспублики гораздо менее опасны в плане сепаратизма, чем такие «русские регионы», как Урал, Сибирь, Дальний Восток. И это неслучайно. Нацио­нальные республики в составе России (и СССР) и создавались как механизмы подавления сепаратистских и националистических устремлений», — уверен якутский историк Афанасий Николаев.

Более того, вполне очевидно, что чем меньше объект управления, тем эффективнее он управляется. Тогда, при прочих равных условиях, лучше управлять нацрес­публиками как отдельными регионами. «На противоположных берегах Енисея стоят Абакан, столица Хакасии, и Минусинск — город уже в Красноярском крае. Могу сказать, что в Абакане живут куда лучше, потому что рядом власть. А из Минусинска по любому вопросу нужно лететь в Красноярск», — говорит завсектором анализа и прогнозирования развития проблемных регионов Сибири Института экономики и организации промышленного производства СО РАН Владимир Малов.

Заметим попутно одну особенность: как оказалось, никто всерьез не занимается системным анализом экономик этих республик — за исключением отдельных групп региональных исследователей, рассматривающих узкие (и, прямо скажем, — малозначительные) вопросы. А потому в академической среде никто не смог ответить — куда же идут эти регионы. И все же по риторике руководства нацреспублик в Сибири явно прослеживаются два приоритетных пути развития: туризм и сельское хозяйство. По сути, это одна отрасль, завязанная на идее о том, что регион должен стать средоточием индустрии гостеприимства. С одной стороны, статистика здесь радует: в ту же Республику Алтай в прошлом году въехало, по разным оценкам, от одного до 1,2 млн человек, то есть, по пять туристов на каждого жителя региона. Другое дело — можно ли построить на этом полноценную и самодостаточную региональную экономику.

Алтай: «Сибмост»

Если и можно, то пока она строится только на словах. Напротив, национальные республики пока реализуют сценарий «Один регион — одна компания» в том смысле, что там возникает доминирующий бизнес. При этом почти всегда это происходит случайно — никто не планирует «забирать под себя» целый регион, просто так получается.

Начнем по порядку. Вот сельскохозяйственная Республика Алтай, отчет министерства экономики за 2012 год. Читаем: объем продукции сельского хозяйства — 9,07 млрд рублей; через страницу: объем по виду деятельности «строительство» — 6,5 млрд рублей. Но львиную долю этого «строительства» курирует почетный житель Республики Алтай, кавалер высшей награды региона «Утренняя звезда» («Тан Чолмон») Альберт Кошкин, по совместительству — президент и основной бенефициар новосибирского ОАО «Сибмост», а также председатель совета директоров авиакомпании S7. Повторим — деятельность «Сибмоста» в регионе почти сравнима с работой всех сельскохозяйственных предприятий.

«Сибмост» занимался в республике строительством дорог, говорят, строил дорогу к «даче Путина», когда вдруг стал собственником реконструируемого им же аэропорта «Горно-Алтайск» («Маленький Толмачево» в «Эксперте-Сибирь» № 26–27 за 2011 год). И началось: победа в очередном тендере на реконструкцию Чуйского тракта, генеральный подряд на достройку особой экономической зоны, прямые рейсы S7 в Москву, в качестве бонуса — первый надземный пешеходный переход в регионе. Компании даже удалось переманить в свой аэропорт главу Западно-Сибирского управления Росавиации Валерия Багаева (с начала этого года возглавил авиагавань).

Хакасия: под крылом En+ Group

Небольшая Хакасия — один их сибирских лидеров по внешнеэкономической деятельности. Она торгует с США, Китаем, Японией и Кореей, завозит продукцию из Австралии на сумму 180 млн долларов (данные за 2012 год). Но все эти успехи связаны с тем, что на территории респуб­лики расположен Карловый створ на реке Енисей, в котором в 1963 году началось строительство Саяно-Шушенской ГЭС, а затем дешевая энергия дала возможность создать два алюминиевых завода — Саяногорский и Хакасский (оба сегодня входят в состав ОК «Русал» Олега Дерипаски). Кстати, именно этих двух заводов не коснулись планы закрытия неэффективных мощностей, анонсированные недавно компанией.

Еще один отчет регионального министерства экономики: в структуре финансового результата организаций 87,7% занимает добыча полезных ископаемых, энергетика и переработка. На этом фоне остальной бизнес выглядит хорошим приложением к СШГЭС и алюминиевым производствам. И именно поэтому, скажем, когда в Хакасии рухнул железнодорожный мост, снабжающий сырьем Саяногорский алюминиевый завод, это стало региональным стихийным бедствием.

Бурятия: «Метрополь»

Бурятия приходу инвестиционно-финансовой корпорации «Метрополь» тоже обязана случаю. В 2003 году «Метрополю», который тогда владел 50% российского рынка производства аккумуляторов (основной компонент — свинец) понадобились новые поставщики металла — цены на мировых рынках резко поднялись вверх. И так получилось, что именно в тот период в республике проходили аукционы на Озерное и Холоднинское полиметаллические месторождения. Тогда судьба Бурятии и была предрешена. В хорошем смысле, конечно.

За минувшие 10 лет холдинг Михаила Слипенчука (сегодня — депутат Госдумы, официально корпорацией не управляющий) вложил в регион более 200 млн долларов. В 2011 году достроен комбинат на Озерном месторождении, приобретен аэропорт «Байкал» в Улан-Удэ. «Метрополь» — один из базовых инвесторов в ОЭЗ «Байкальская гавань» (курорт Турка) и даже заявляет о планах создать здесь местную авиакомпанию — конкурента «Бурятским авиалиниям».

Тува: в поисках благодетеля

Тува — исключение из этого ряда, но, опять же, по досадной случайности. Развитию региона препятствует отсутствие железной дороги («Верблюды, кочевники и уголь» в «Эксперте-Сибирь» № 49 за 2012 год), однако у республики было уже несколько потенциальных «опекунов». Так, уже почти 10 лет назад собственником Элегестского месторождения стала «Енисейская промышленная компания» Сергея Пугачева. Он должен быть стать и главным застройщиком железной дороги «Кызыл–Курагино». Увы, не задалось: к 2012 году Пугачев был изгнан из политического бомонда и оставил ЕПК с миллионными долгами.

Теперь вся надежда на «Тувинскую инвестиционную корпорацию» Руслана Байсарова — свои устные обязательства он уже закрепил на Красноярском экономическом форуме подписанным соглашением с властями Тувы и Красноярского края. Правда, Байсаров еще не получил лицензию на Элегестское месторождение, но это вопрос времени. Кроме того, есть и другие потенциальные благодетели — уже работающие в регионе En+ Group, а также «Северсталь» и Evraz Group. Кстати, последняя компания недавно стала эксплуатантом 432 км республиканских дорог в рамках концессии. Согласно условиям договора, Evraz обязан содержать и реконструировать дороги — в обмен на послабления в режиме их использования.

Это вам не ресурсы вывозить

Благостную картину совместной работы крупных инвесторов и властей региона портит только одно — деятельность зарегистрированных в столице (причем, не только российской) холдингов почти никак не отражается на бюджетной обеспеченности республик. Да и потом — регионы, напомним, декларируют экологичное развитие на основе туризма и сельского хозяйства. Тем более что эти отрасли напрямую приносят деньги местным компаниям и жителям — а значит, более перспективны для благосостояния региона.

Начнем с туризма. Скептики относятся к нему, мягко говоря, холодно. «Туризм они пытаются развивать, но это будет давать один–два процента от бюджета, не больше. Хотя люди будут заняты, это верно. Но это только говорят, что там конкуренция, а на самом деле — криминал», — уверяет Владимир Малов. Но есть и оптимисты — например, завкафедрой туризма, гостеприимства и курортного дела НГУЭУ Марина Артамонова:

— Может ли туризм стать главной сферой экономики в национальных республиках Сибири?

— Однозначно да. В этих регионах есть уникальные технологии, которые сохранили отдельные представители народа. Во всем мире это используется, строятся искусственные национальные деревни, дело ставится на поток. У нас все это уже начинается. Посмотрите на Алтай: еще два года назад за Семинским перевалом не было ни кафе, ни заправок. А в прошлом году уже в каждой деревеньке были объявления о продаже баранов, творога, мяса, услуги проживания и бань. Они поняли, что дорога кормит.

— Правильный ли путь избрали регионы — строительство огромных «особых зон», многоэтажных отелей и т.д.?

— Конечно. Туризм — это ведь не сырье вывозить, тут все остается на месте. И мы не Галапагосские острова — чтобы у нас все вытоптать, нужно очень много времени. Другой вопрос — нужны ли там девятиэтажные отели, выдержит ли Алтай такой поток туристов. По некоторым подсчетам, чтобы их заполнить, нужно, чтобы по Чуйскому тракту шли автобусы нескончаемым потоком. Возможно, нам нужен традиционный деревянный Алтай — такой, каким мы его любим.

— Но ведь тем самым деревенским жителям, которых кормит дорога, ОЭЗ особенно и не нужны, разве нет?

— Как посмотреть. Все, кто находится по пути к этим кластерам, могут зарабатывать на туристах. Кроме того, туда провели дороги, газ, свет, в эти регионы фактически идет цивилизация — это ведь большое дело.

— Алтаю повезло — там на расстоянии полудня пути полуторамиллионный Новосибирск и двухмиллионный Кузбасс. А вот до Тувы из того же Красноярска ехать нужно почти сутки… Значит, они обречены?

— Было бы зачем ехать — туда и новосибирцы могут отправиться. Пока многие и от Алтая уже отказываются — говорят, что цена уж слишком завышена. А Тува сейчас переживает то время, какое Алтай пережил лет 15 назад, когда туристам кричали: «Это мой Алтай, я тебя сейчас застрелю». Вот этот период только-только заканчивается в Туве. Но и они понимают, что в туризме есть перспектива, а как только туда пойдут реальные деньги от туристов — они точно не смогут устоять. Кстати, сейчас на всю страну звучат именно тувинские шаманы. Алтайцы не хотят публичности, а тувинцы — пожалуйста.

— Как вы оцениваете то, что происходит на Байкале?

— Мне очень нравится. Я надеюсь, что с помощью ОЭЗ они наконец-то облагородят тамошний отдых. Потому что Байкал знает весь мир, а поехать некуда — парадокс! А будет цивилизованный кластер — будет и ответственность. Ведь сейчас маленькие базы отдыха ни за что не отвечают, да и природу губят куда больше, чем большие туристические зоны.

Шинели для солдат

Вторая сфера — сельское хозяйство. Хотя в структуре валового регионального продукта (ВРП) республик эта отрасль занимает скромное значение, почти не видимое в тени сферы услуг, для гармоничного развития регионов эта отрасль стратегически важна. Потому что на просторах тувинских степей или алтайских гор технопарки не построишь — там и сейчас занимаются ровно тем, чем занимались тысячу лет назад, разве что электричество на чабанских стоянках появилось, да мобильная связь. И не нужно придумывать ничего радикально иного, уверена завотделом экономики региональных АПК Института экономики сельского хозяйства СО РАСХН Людмила Попова:

— Что вы советуете региональным министерствам сельского хозяйства в республиках?

— Приоритеты понятны. Все эти респуб­лики находятся в достаточно экстремальных условиях, там нужно делать упор на развитие животноводства. Дополнительно для Алтая — это пантовое оленеводство, для Тувы и Бурятии — овцеводство. И это нужно тесно связывать с туризмом. Я посчитала специально, что только в республике Алтай 32 достаточно крупных туристических предприятия, для которых нужно поставлять сельскохозяйственные продукты.

— Как всегда, творог и баранину?

— Там точно будет спрос на уникальную сельскохозяйственную продукцию. Но нужны новые предприятия. Вот сегодня у нас эти республики занимаются овцеводством, но шерсть перерабатывать негде. В результате всю шерсть вывозят из того же Алтая в Кемеровскую область. Или возьмем Бурятию — это огромная республика, но в ней всего один мясоперерабатывающий завод в Улан-Удэ. Туда возят скот, но при этом по дороге очень велика доля потерь. Поэтому вопрос стоит так: создавать в районах хотя бы какие-то убойные цеха, которые делали бы первичную переработку.

— Насколько сегодня переработка отстала от производства первичной продукции?

— Я посмотрела перед беседой: в среднем по республикам на один рубль инвестиций в сельское хозяйство в переработку вкладывается 25 копеек. Другая статистика в Хакасии — там на один рубль в сельское хозяйство в переработку вкладывают 1,13 рублей. В целом — есть над чем работать. Например, в Туве было семь перерабатывающих предприятий, а теперь осталось только два, причем одно убыточное. Раньше они делали шинели для министерства обороны, а потом солдат перевели на новую форму, и спрос упал. А шерсть за бесценок уходит в Китай и Турцию. Кустарная переработка, конечно, есть, но в крупные проекты инвестиции не идут.

Одно село — один продукт

Цех по переработке шерсти — это обычно совсем не примечательный ангар на задворках села. Штат сотрудников — пять–десять человек. Этими силами можно выделывать до двух тысяч шкур в год — словом, как раз обслуживать потребности села с крепко поставленным хозяйством. Такой цех, например, работает в селе Эрзин — райцентре в Туве. Недавно туда приезжал глава республики Шолбан Кара-оол — купил теплые безрукавки из овечьей шерсти и пообещал способствовать развитию производства.

Казалось бы, причем здесь экономика? Дело в том, что цех в Эрзине, СПК «Бай-Хол» — один из участников тувинской программы «Одно село — один продукт». Суть идеи проста: в 2013 году каждое поселение региона должно организовать (или развить уже существующее) производство готовой «упакованной продукции». «Это и товары, и услуги, и та же достопримечательность в достойной туристической обертке. Простор для деловой фантазии и инициативы огромный. Но главное — должен быть результат. В идеале по итогам 2013 года мы должны получить 124 поселенческих проекта, что называется, «под ключ». Это в идеале. За год организовать выпуск готовой продукции с нуля очень непросто, но во многих случаях в селах уже есть готовые наработки, нужно только придать им, что называется товарный вид», — говорил Кара-оол в своем послании Верховному Хуралу Тувы.

Сегодня подано уже 172 предложения от муниципалитетов, более половины связаны с сельским хозяйством и туризмом. Инициативы будут поддерживать из республиканского бюджета, расчет — на синергетический эффект. «Необходимо в каждом населенном пункте создать хотя бы одно предприятие, вокруг которого со временем начнет разворачиваться активная экономическая жизнь», — пояснил «Эксперту-Сибирь» Кара-оол.

Нечто подобное с прошлого года в Республике Алтай организовывает WWF и «Ситибанк». Там неработающим гражданам в депрессивных районах раздают мини-гранты (с этого года — уже беспроцентные мини-кредиты), за которыми выстраиваются очереди («Они хотят работать» в «Эксперте-Сибирь» № 22 за 2012 год). Практика малых дел не нова, но применительно к малонаселенным национальным республикам подходит как нельзя лучше. Работать с тысячами небольших предпринимателей сложнее, чем с одной крупной компанией, но этого пути не миновать. Если же сил работать одновременно с малым бизнесом и крупными промышленниками нет — лучше на время вообще забыть о промышленности.           

Министр экономики Республики Хакасия, доктор экономических наук Татьяна Краснова:

— Приоритетов экономического развития у нас несколько. Это обеспечение бездотационности республиканского бюджета к 2017 году, вхождение Республики Хакасия в 30 регионов-лидеров с уровнем экономического развития выше среднего, вхождение региона в группу 30 развитых субъектов РФ по индексу развития человеческого потенциала.

Республика Хакасия относится к промышленным регионам, характеризующимся ярко выраженной специализацией, с относительно высоким уровнем развития перерабатывающей промышленности. При этом одна треть населения проживает в сельской местности, в отрасли сельского хозяйства трудится восемь процентов занятых в регионе. Удельный вес туризма в ВРП — вовсе 0,07 процентов. Поэтому некорректно ставить вопрос о том, чтобы эти отрасли стали драйверами экономического роста республики. Но, вместе с тем, сельское хозяйство и туризм являются приоритетными в социально-экономическом развитии Хакасии.

Оптимальным до 2020 года для нас является инвестиционный сценарий развития. Это реализация новых инфраструктурных проектов, нацеленных на диверсификацию экономики республики, привлечение дополнительных финансовых ресурсов (в том числе населения). По прогнозной оценке текущего года, темп роста ВРП составит 105,3 процентов, промышленного производства — 104,5, инвестиции в основной капитал — 105.        

График 1 Структура ВРП в национальных республиках Сибири График 2 Доля городского населения в национальных республиках График 3 Уровень преступности в национальных республиках График 4 Структура населения в национальных республиках СФО График 5 Доля населения моложе трудоспособного возраста