Две с половиной тысячи лет назад Конфуций, подводя итоги своей жизни, так резюмировал ее возрастные вехи: «В пятнадцать лет я обратил свои помыслы к учению. В тридцать лет — обрел прочную основу. В сорок лет — сумел освободиться от сомнений. В пятьдесят лет — познал волю Неба. В шестьдесят лет – научился отличать правду от лжи. В семьдесят лет я стал следовать зову моего сердца и не нарушал Ритуала». К своему 70-летию Китайская Народная Республика, похоже, прошла те же ступени взросления.
Когда в ноябре 1977 года я приехал в Пекин в качестве новоиспеченного корреспондента китайского отделения ТАСС, я даже не мог себе представить, что здешняя действительность настолько разительно будет отличаться от моих ожиданий. Незадолго до этого я учился в другой китайской стране — Сингапуре — и по наивности полагал, что столица Поднебесной хотя бы немного приближается к «бананово-лимонному». Но не тут-то было!
Выйдя на второй вечер после приезда прогуляться за ворота дипломатического квартала Цицзяюань, я обнаружил длинный ряд стоящих прямо на тротуаре лачуг, в которых вповалку и на холоде лежали или сидели люди. То были бездомные, оставшиеся без крова после катастрофического землетрясения 28 июля 1976 года, унесшего в городе Таншань, а также в Тяньцзине и Пекине до миллиона жизней и разрушившего свыше пяти миллионов домов.
Страшное бедствие 1976-го, случавшееся за шесть недель до кончины председателя Мао Цзэдуна, убедительно показало всю шаткость экономической, технологической и социальной инфраструктуры коммунистического Китая. Жилые и промышленные здания рассыпались как карточные домики, людей нечем было ни спасать, ни лечить, а чтобы скрыть реальный масштаб трагедии, в Пекине решили ее максимально засекретить, окружив район бедствия войсками, блокпостами и колючей проволокой.
Но при всем напускном глянце журнала «Китай» (он издавался на всех основных языках мира, включая эсперанто) и прочей официальной пропаганде невозможно было затушевать удручающую действительность — полное отсутствие систем социального страхования и медицинского обслуживания в сельских районах, электричества, водопровода и канализации в подавляющем большинстве малых городов и деревень, повсеместная карточная система (на основные продукты питания, хлопковые ткани и проч.), крайне небогатый пищевой рацион простых людей.
И все это пытались прикрыть какой-то глупой показухой. Как-то раз, в 1978 году, мы с коллегой по ТАСС по приглашению МИД КНР поехали в «образцовую» деревню в одну из северных провинций, и нас сводили в один «среднезажиточный» крестьянский дом, а оттуда повели в другой, находившийся несколько поодаль от первого. Так вот, когда мы подходили ко второму дому, то краем глаза заметили, как с заднего двора туда заносили телевизор, как две капли воды похожий на тот, что мы видели в первом. Аппарат «огородами», тайком от нас принесли в дом.
И такая инсценировка показного «процветания» могла бы продолжаться еще долго, если бы к моменту (или в каких-то случаях уже после) ухода 9 сен