Светлана Джафарова — автор одного из самых ярких в прямом смысле этого слова выставочных проектов прошлого года, «Мистерии-буфф Аристарха Лентулова» в Бахрушинском музее. Она — историк искусства, автор и куратор выставок, исследователь искусства русского авангарда. Занимается созданием выставок с 1977 года. Принимала участие в таких выставочных проектах, как «Париж — Москва. 1900–1930», «Москва — Париж. 1900–1930», «Искусство и революция», «Великая утопия», «Москва — Берлин. 1900–1950», «Посвящение Шостаковичу», «Прорыв. Русское театрально-декорационное искусство 1870–1930». «Эксперт» поговорил с ней о том, что такое выставки, какими они бывают и как создаются.

— Какие бывают выставки?

— Я предпочитаю работать с выставками, которые либо охватывают какой-то исторический период, либо посвящены историческим персонам, позволяющим изменить отношение к событию или художнику. Считаю, что такие показы искусства актуальны для нашего времени. Когда мы занимались выставками «Москва — Париж», «Великая утопия», «Москва — Берлин», это всегда было еще и исследование. Все, что находили интересного и нового в процессе подготовки, мы вывешивали на стены. Помимо этого в выставку может быть заложен какой-то театральный эффект: когда надо приспособиться к предоставленным помещениям и — неважно, живопись это или скульптура, — необходимо все расположить так, чтобы там были энергетические сгустки. И если делаешь сборную выставку из разных коллекций, ты должен сразу себе это представить, тогда получится выразительно. При этом имеют право на существование и выставки, где работы просто развешаны ровненько на красивых стенах и при этом хорошо освещены.

— С чего начинаются выставки?

— Сначала возникает идея, и ты составляешь идеальный список экспонатов. Если времени у тебя много, есть вероятность, что сможешь все получить. Чем меньше времени, тем меньше возможностей для маневрирования. Иногда сразу идут тебе навстречу. Иногда же идеальный состав может оказаться недостижим. Например, когда мы делали выставку «Мистерия-буфф Аристарха Лентулова», я, конечно, знала, где находятся еще много его замечательных работ. Но мы поздно начали заниматься этой выставкой — разослали запросы в музеи за четыре месяца. А у них уже были другие планы: и у Третьяковской галереи, и у Русского музея. Есть работы, которые находятся в экспозиции музеев. Например, Саратовский музей предоставил восемь работ, а одну, самую лучшую, не дал — она у них в экспозиции. В Третьяковской галерее уже планировали энное количество выставок, которые предполагали участие основных произведений, плюс они обязательно оставляли в экспозиции две работы: картину «Звон» и автопортрет Аристарха Лентулова. В этом случае приходится придумывать, как, если у тебя всего этого нет, сделать выставку, чтобы она состоялась, получилась сильной и прозвучала. Когда мы делали «Москву — Париж», Русский музей и Третьяковская галерея обиделись, что их не включили в оргкомитет и рабочую группу, поэтому сначала что-то не хотели давать, и нам