В Государственной Третьяковской галерее продолжается показ медиапроекта «ПроЯвление» Павла Каплевича, основанный на образе картины Александра Иванова «Явление Христа народу». Специально для демонстрации произведения архитектор Сергей Чобан спроектировал отдельный павильон перед входом в главное здание Третьяковской галереи в Лаврушинском переулке. Журнал «Эксперт» поговорил с художником, который вписал свое имя в историю русского театра работой с такими режиссерами, как Александр Сокуров, Анатолий Васильев, Владимир Мирзоев, Петр Фоменко, Олег Меньшиков, Галина Волчек, о том, как он создавал «ПроЯвление», и о том, почему он так интенсивно продюсирует современную оперу.

— Какие технологии вы использовали при создании «ПроЯвления»?

— Вся эта работа — большой труд. Изучив более шестисот эскизов Иванова, я попытался «оживить» картину с помощью своей авторской техники пророщенных тканей. Когда ты занимаешься чем-то очень долго, вырываешься из суеты и постоянно возвращаешься к этому делу, то высока вероятность прийти к какому-то открытию. К этой работе я шел восемнадцать лет, в ней много экспериментального, есть то, что я уже попробовал много раз в театре, но есть и вещи, которые возникали уже на этапе монтажа. И их оказалось намного больше, чем тех, что мы придумали заранее. Из-за того, что я сейчас нахожусь внутри очень интенсивного процесса: только сдал эту работу, а уже надо сдавать следующую, — мне трудно это отрефлексировать, но я пытаюсь это сделать. Например, луч над головой у Христа — я его не делал, а он появился. Там есть обнаженная фигура в правом нижнем углу, по всей видимости какой-то раб, и вокруг нее возник затек, как будто это плащаница. Кажется, что у картины есть подрамник, но никакого подрамника на самом деле нет. Еще за час до монтажа я представлял эту картину по-другому. Заготовил ткани девятнадцатого века для окантовки — специальный домотканый лен, но понял, что не надо его использовать, надо оставить как есть. В результате получилось нечто особенное, отличающееся от изначально задуманного.

Мною движет идея «удивлять» — просто все остальное не кажется мне интересным. Есть Дэвид Копперфильд, «Аватар», был Дягилев, «Болеро» Равеля, и, кем бы ты ни был, ты слышишь эту музыку, видишь этот балет, этот фильм, этот фокус, понимаешь, как они сделаны, но удивляешься им как ребенок. В этом смысле я ребенок, и я хочу, чтобы люди, которые живут со мной, тоже удивлялись, в данном случае — на территории чуда.

Чудо заложено в самой теме картины — «Явление Христа народу», и чудо в том, каким образом я пытаюсь это подать. Поражают и вещи, происходящие теперь с этой картиной и вокруг нее, — взять, например, что ей посвящен последний пост Антона Носика перед смертью. Я с ним переписывался всю пятницу, благодарил за этот пост, а в субботу он умер. Он даже придумал этой работе определение — «Епифания».

— Как вы это придумываете?

— Это большой опыт. Я ведь очень много всего в театре сделал. Каждый спектакль «Борис Годунов» требует изготовления девяти