Михаил Зыгарь с ходу предупреждает: он писал текст книги о революции так, словно взял у каждого из ее персонажей интервью и воссоздал картину происходящего со слов участников событий, как он делал это при написании книг «Война и миф» и «Вся кремлевская рать». Это то, что принципиально отличает творение Зыгаря от большей части книг, описывающих первые семнадцать лет двадцатого века, и тем более от исторических трудов, посвященных тому периоду. По жанру «Империя» Зыгаря близка к средневековым хроникам, в которых авторы описывают ход событий, неизбежно симпатизируя одной из сторон, но стараясь при этом максимально дистанцироваться от своих симпатий. Зыгарь пишет тем же стилем, каким принято писать тексты для деловых изданий: сдержанно, с акцентом на факты, которых более чем достаточно, и основной своей задачей ставит выбрать те, что стали неотъемлемыми звеньями цепи исторических событий.
Этим творение Зыгаря отличается от написанной Львом Данилкиным биографии Ленина, вышедшей чуть ранее, — эти книги стоит сравнить хотя бы потому, что обе написаны людьми, долгое время работавшими в периодических изданиях. «Ленин» на фоне «Империи» предстает в формате картины, написанной почти импрессионистическим мазками, автор упаковывает факты в пропитанную эмоциями оболочку, добиваясь максимальной вовлеченности читателя в описываемые события. «Ленин» — это личная история, в которой автор симпатизирует главному герою и ассоциирует с ним себя самого, всеми силами добиваясь читательской любви. «Империя» же написана «с точки зрения Бога», относящегося ко всем одинаково. Для Зыгаря персонажи его книги как шахматные фигуры, каждая из которых совершает свой собственный путь, иногда даже не подозревая, что является частью большой игры. Каждый участник событий бросает на чашу весов исторического выбора свою лепту, до конца не осознавая, к каким последствиям это приведет.
Зыгарь убежден, что определенные деяния становятся причиной событий, сходных с когда-то произошедшими, и для предотвращения тех из них, что ведут к трагическому исходу, достаточно целенаправленных волевых усилий. Он пытается сделать то, что до сих пор почти ни у кого не получалось: извлечь из истории урок. Но нейтральность изложения фактов допускает вольность трактовки. Прочитав книгу Зыгаря, мы вполне можем допустить и толстовскую модель интерпретации исторического процесса: люди не в силах влиять на глобальные исторические события, существуют постоянно действующие сюжеты, и в их рамках актуализируются персонажи, реализующие модель поведения, сходную с теми, что использовали в аналогичной ситуации их исторические предшественники. Переплетение этих сюжетов настолько сложное, что человеческий разум не в состоянии их контролировать: тысячи ручейков под действием гравитационных сил текут в одном направлении. И однажды впадают в реку, а потом еще куда-нибудь.
Книгу Зыгаря можно читать как сценарий исторического сериала. В нем есть герои, ответственные за главную сюжетную линию, но есть и персонажи, которым дос