Единица, готовая помогать
Цепочка прихожан неуверенно движется к выходу из храма в Пучкове. Люди держат друг друга за плечи, чтобы не потеряться в толпе. Алена сосредоточенно проговаривает слова священника, сжимает и разжимает свои пальцы в ладони женщины, та время от времени кивает. Так проводится служба для слепоглухих, а Алена — главная героиня документального фильма «Общее дело», который в этом году победил на кинофоруме «Благотворительность в объективе».
— Я узнала, что есть люди, которые переводят литургию для глухих, прикинула по картинке и поняла, что это будет сильно! — рассказывает режиссер Василиса Балашова, студентка ВГИКовской мастерской В. П. Лисаковича и А. И. Гелейна. — Когда уже приступили к съемкам, произошла сложная ситуация: оператор обиделся, что я не разрешила включить в квартире у героини дым-машину, и кинул меня. То, что там хрущобы с коврами на стенах, его не особо волновало. Вечером директор нашей студии во ВГИКе зовет меня с предзачетной пары: «Бегом сюда». Выяснилось, что оператор накатал на меня телегу, и мне поставили условие: либо я иду в академ, либо сама нахожу себе нового оператора за три дня. Какое-то время я ездила снимать сама, оставалась у героини ночевать и, сидя в электричке, пыталась найти кого-то еще с операторского факультета.
— Почему тебе интересно снимать кино на социальные темы?
— Это не добавляет тебе минусов к карме, и можно попробовать хоть как-то заработать на своих фильмах, помогая разным организациям. И потом социальное кино не обязательно должно быть о сирых и убогих. В основе может быть любая острая проблема, которая касается зрителя.
— Тексты литургий мало кто понимает среди людей, которые приходят в церковь. А неслышащие, благодаря сурдопереводу, понимают лучше нас. В этом идея?
— Можно и так сказать. Но если честно, я об этом не задумывалась, когда снимала кино. Вот каждый смотрит, трактуя по-своему, а я удивляюсь. Я подумала, что есть путь человека к Богу. Мы не знаем, насколько и чем на самом деле люди могут быть ограничены на этом пути. Но есть человек, помогающий слепым и глухим преодолеть физические ограничения. Ей в фильме даже знакомый сурдопереводчик говорит: «Зачем тебе это все надо? Глухие ведь неблагодарные». Тем не менее Алена — единица, которая готова помогать и бросает вызов быту.
Мастер третьего курса факультета документальной режиссуры во ВГИКе Виктор Лисакович — автор «Катюши» (1964), первого психологического погрета в русском документальном кино. Это ставший уже классическим очерк о медсестре Екатерине Михайловой — единственной девушке, служившей в морской пехоте во времена Великой Отечественной.
— Конфликт поколений — это проблема для ВГИКа?
— Мы чувствуем, конечно, что многое уже поменялось, и приходится иногда спорить. Раньше гораздо меньше надо было заботиться о продвижении твоей работы. Раньше в центре всего был герой. Но сейчас, мне кажется, аудиторию привлекают не локальные личные истории, а более масштабные проблемы, которые зрителя непосредственно касаются. Мы показываем фильмы и надеемся, что мастер хотя бы чуть-чуть будет доволен.
— Бывает, что вы и в темах расходитесь?
— Лисакович часто говорит: «Не понимаю, зачем я это смотрел». У нас, например, студентка делала кино о трансгендере. Не знаю, как уж она писала сценарий, чтобы его одобрили в итоге… Фильм она сняла, тихонько смонтировала, записала на диск и сразу сдала в архив, не показывая мастеру.
— Необходимость продвигать свое кино связано с тем, что сейчас почти каждый может снимать? У любого в руках есть камера в виде телефона, некоторые люди ежедневно устраивают прямые эфиры в социальных сетях.
— Это разные пласты. Если ты снимаешь профессионально, ты ищешь финансирование, договариваешься с фестивалями. А если ты любитель — не паришься. В интернете можно научиться сводить звук, делать цветокоррекцию. Но нам такие любители сильно повышают профессиональную планку. В 2000-х началась мода на съемку жизни как она есть. Есть VHS-ка — можешь уже снимать кино. Сейчас этим уже никого не удивишь. Просто жизнь, ну и что? А чем это отличается от того, что я сейчас возьму и сторис для Инстаграма запишу?
— Ты не считаешь, что именно «горизонтальное» кино, про быт человека без прикрас, сейчас выходит на первый план?
— Методы сейчас очень конфликтуют друг с другом, это видно даже по спорам наших преподавателей во ВГИКе. Кто-то считает, что концепция разбежкинской школы — это что-то сверхдокументальное, про реальность, а кто-то — что это даже неуважение к зрителю. Ты воспринимаешь такой фильм просто как примету времени. Мне, честно говоря, сложно представить, что человека можно будет завлечь бытовым повествованием.
Кино без осадка
Ситуация. Вы — родители пятерых детей, непослушных и громких — выгружаете сумки с продуктами из машины и обнаруживаете на заднем сидении шестого ребенка. Вы почти по инерции ведете его домой, он сам печет печенье на вашей тесной кухне, он перемыл всю посуду и помирил всех ваших детей. Вы понятия не имеете, на каком языке он бормочет, но вы обязательно заберете «новенького» к себе в семью, передумаете расклеивать объявления о пропавшем ребенке и будете веселиться. Скорее всего потому, что вы — выдуманные герои фильма.
— Ваше кино о детях-сиротах и об усыновлении напоминает скорее сказку. Почему?
— Это собирательный образ идеального ребенка, — объясняет режиссер Мария Сопова, лауреат «Благотворительности в объективе» в номинации игрового кино. — Дети, живущие без родителей, — как с другой планеты, такие маленькие принцы. Конечно, на самом деле с детьми из детского дома бывает очень сложно, но из-за того, что они действительно говорят на другом языке, мы не понимаем, какая у них может быть тонкая и сильная душа. А что если у нас просто нет возможности ее разглядеть?
— Комедия — нестандартный жанр для социального кино.
— Через смех люди гораздо лучше воспринимают сложные темы. Человека проще заставить плакать, чем смеяться; к тому же, когда он плачет, он скорее отвернется от темы, не захочет больше в нее погружаться. А комедия не оставляет осадка, злости на мир за то, что он так ужасен. Никто не любит морализаторства — ни дети, ни взрослые, и когда с экрана нас начинают учить, мы не хотим этого, независимо от темы. Зритель все равно хочет развлекаться, ему должно быть интересно.
— А вы сами верите в то, что кино на социальную тему может решить проблему?
— Раньше верила, сейчас не могу сказать так однозначно. Одно кино ничего не сделает, конечно. Но если сравнить сегодняшнюю ситуацию с тем, как относились к социальным проблемам и проектам в 90-е годы, можно сказать, что она изменилась к лучшему. Раньше слова «Это тебе что, благотворительность?» звучали как ругательство... И у меня есть какое-то странное убеждение, что художник несет перед миром ответственность. Он не может использовать свои способности эгоистично, делая кино для собственного удовольствия. Я очень люблю снимать, но меня особенно вдохновляют истории, которые на людей могут хоть как-то повлиять. Не просто «секс, наркотики, рок-н-ролл».
Мария Сопова — режиссер и художественный руководитель детской социальной киностудии «КиноШкид». Студия работает с детьми из групп социального риска, с детьми с серьезными заболеваниями — по просьбе благотворительных фондов может научить ребенка писать сценарии и раскадровки, готовить реквизиты, монтировать. Фильм «Новенький» был снят также на базе «КиноШкида».
— Дети с иммунодефицитом по много месяцев живут в больнице и из-за этого находятся в угнетенном состоянии. Они сами-то не верят в свое выздоровление, некоторые буквально жить не хотят. А мы даем им цель, чтобы они не просто ехали в больницу, а ехали в больничную киностудию. Так и запустили проект «Кино поднимает иммунитет». Мы также делали профориентационный лагерь для «хрупких» детей (с заболеванием «несовершенный остеогенез». — «РР»), где они могли попробовать разные кинопрофессии. Неважно, есть у тебя ноги или нет, ты можешь сидеть и монтировать, писать сценарии. Они окрыленными уезжали из этого лагеря! Мы хотели, чтобы они поняли: можно быть творцами и фильма, и собственной жизни.
— Как вы обычно ищите деньги для своих проектов?
— Сейчас у нас президентский грант, а вообще запускаем краудфандинговые кампании, обращаемся в фонды. Для «хрупких» детей мы очень легко нашли средства. Но бывает и по-другому. Недавно мы делали проект «Читай четко» — мой любимый: собрали подростков с девиантным поведением, пригласили известных рэперов и сняли видеоклип на тему чтения. Пока готовились, читали много поэзии, и Бродского, и Мандельштама, учились перекладывать стихи на музыку. Но на этот проект мы не смогли собрать деньги. Не интересны людям подростки.
— И как выкрутились?
— Да никак. Сами все снимали, и папа одной девочки 100 тысяч нам дал. Так и наскребли на клип.
Чаплин — тоже социальное кино
Еще один победитель кинофорума — Владимир Рудак из Петрозаводска, инвалид-колясочник. Его фильм — о подготовке слепых из организации «Белая трость» к кругосветному путешествию на яхтах. В одном из эпизодов зрячие члены команды участвуют во флешмобе «Путешествие между мирами» — надевают повязки на глаза и пытаются пройти по городу. Только сам Владимир против деления на миры.
— Владимир Рудак нам как-то сказал: «Почему вы думаете, что мы другие? Мы такие же, как вы», — рассказывает председатель жюри кинофорума «Благотворительность в объективе», режиссер-документалист Виталий Калинин. — Поэтому разговаривать нужно на равных. Помимо финансирования главная сложность — не пуститься в «сопли». Дело, которым мы занимаемся, связано с человеческой бедой. Нужно перестать вести себя покровительственно. Часто мы наблюдаем, как режиссер начинает, как я говорю, «поддувать» — сюсюкать, жалеть... Социальное кино — это не значит, что я сам поднимаюсь или поднимаю своего героя.
— Часто ли бывает, что фильм, в котором есть очень сильный и убедительный положительный герой, теряет остроту, конфликт?
— Как правило, конфликт в социальном кинематографе строится на преодолении внешних обстоятельств. Но может лежать и гораздо глубже. Я хотел бы узнать, что думает человек вечером, когда ложится спать. Главный конфликт человека — его размышления о том, как он прожил день и что будет дальше. Пока этого мы не увидели на кинофоруме.
— Если режиссер не может быть «покровителем» для своего героя, то в чем суть его социальной работы?
— Феллини и вообще итальянский неореализм, французская новая волна и даже Чаплин — это социальное кино, где герой — маленький человек. Не победитель, а человек, который хочет рассказать, как он живет. А живет он маленькими проблемами. Но именно они и составляют проблемы всего общества. У маленького человека есть путь Золушки — от страдания к взлетам. Это и дарит надежду. Если человек не надеется, то не может подняться. В этом суть социального кино — дать человеку в этом сложном мире возможность надеяться. Но не на чудо, а на себя, людей, окружающую среду.