Впервые после начала экономического спада ощущается некоторый оптимизм. Его источник — частичное восстановление производства — на 6,4% — после январского обвала. Январь-то вообще был «мертвый», большие каникулы стали хорошим фоном для выжидания на всех рынках. Экономика и сейчас падает по сравнению с прошлым годом, но все хотят позитивных сигналов. Надежда ведь тоже экономический фактор.
Но, конечно, интереснее всего раскопать такие куски экономики, которые растут в сравнении не с январем, а с прошлым годом. Они тоже есть. В первую очередь — сельское хозяйство. Для него январь и февраль этого года оказались на 2,4% продуктивнее прошлогодних. Впрочем, в этом нет большого чуда: село живет в другом ритме, чем промышленность, сказываются и ранее сделанные денежные вливания.
В марте кое-где началось частичное возвращение на работу уволенных или отправленных в отпуска сотрудников. Но это, скорее, потому что со страху с увольнениями перестарались. Это, как говорят эксперты, еще не «дно» и не «разворот».
Удивительно, что и в промышленности тоже кое-что растет. Прежде всего там, где это связано с селом: производство мясных продуктов, крупы, муки, сахара. А еще легкая промышленность: производство штанов, пальто и трикотажа. На уровне конкретных предприятий это выглядит как настоящее замещение импорта: в одежде и текстиле — китайского. Некоторые заводы работают в три смены и все равно не успевают выполнять заказы. Это первые признаки того, что девальвация рубля начинает приносить плоды: юань-то крепче рубля, вот все китайское и дорожает.
Наши надежды связаны с самыми нашими большими проблемами. У нас же кризис совсем не перепроизводства и не избытка инвестиций. Наоборот. Легкой промышленности у нас все еще очень мало, и она при всем желании не сможет, просто нарастив обороты на имеющихся мощностях, полностью заместить импорт. У нас есть куда расти и есть чему расти. Но одной девальвации для стимула может оказаться мало.
Обиднее всего видеть, что наш кризис развивается по западному сценарию, только с большей амплитудой, как будто мы тоже «зажрались». Строительство, которое продолжает отвесное падение, — самый наглядный пример. В США — ладно, там перепроизводство домов, строительство там не может больше быть локомотивом роста. А у нас-то? Разве вековой «квартирный вопрос» уже решен? Но наша строительная отрасль все равно живет так, будто нужна исключительно для того, чтобы надувать цены и обслуживать спекулянтов.
Начавшееся импортозамещение — сигнал, конечно, интересный и оптимистичный. Но причин для будущего роста внутреннего рынка и создания новых рабочих мест недостаточно. Все попытки «направить деньги» в реальный сектор — и через налоговые послабления, и через банки, и через госинвестиции — либо стухли, либо мало что дали.
Ключевым индикатором нездоровья экономики остается реальная безработица, перевалившая за 6 млн. Это не только показатель спада, но и возможный источник социального хаоса, который легко может уничтожить пресловутые очистительные последствия кризиса. «От нечего делать» происходит больше социальных взрывов, чем просто от бедности.
Обвальная безработица тем более обидна, что в стране теоретически, судя по дефициту дорог, домов, штанов, устареванию промышленного оборудования, есть чем заняться даже при падении внешнего спроса.