Судьба Санкт-Петербурга не просто неразрывно связана с градостроительной политикой – город сам по себе и был ее порождением. Желание Петра Первого основать посреди чухонских болот оплот Российской Империи по тогдашним меркам не имело никакого смысла. Между тем город Святого Петра – это первый пример, когда город закладывался и развивался не абы как (как большинство городов на Руси, включая Москву, где купцам удобнее было поначалу устроить торжище или поставить крепость), а по заранее созданному и утвержденному плану. Градостроительство было новым политическим инструментом для Московии. Но, как ни странно, навязанный Петром европейский уклад жизни довольно быстро прижился, но прижился именно на берегах Невы, где первые улицы, першпективы сразу погружали в нероссийскую реальность.
После Петра градостроительство и мода на ту или иную архитектуру долгие годы оставались прерогативой власти. Через образы дворцов и соборов, возведенных по большей части иностранными зодчими, российские императоры задавали и ритм, и уклад жизни. При таком раскладе роль архитекторов оказывалась куда более значимой – не просто угодить прихоти царя, а создать творение, которое потомки будут прочно ассоциировать с эпохой этого правителя. И надо признать, им это удавалось. Первый главный архитектор города итальяно-швейцарец Доменико Трезини, создав планы Кронштадта и Васильевского острова, заложил регулярную основу петербургской планировки и застройки. А его Петропавловский собор – первое в России здание со шпилем-шпагой, пронзающей серое петербургское небо, – стал не просто символом идей Петра, но и местом, где царь-реформатор обрел покой.
Кстати, именно Петр предложил своеобразное функциональное зонирование своего города – набережные предназначались исключительно для дворцов знати, Адмиралтейский остров должен был стать местом поселения работников верфи, на Городском острове отводилось место гарнизонным офицерам, а Васильевский остров соблаговолялось обживать дворянам и купцам. Правда, соблюсти сей завет не удалось – сословия и их дома в итоге переплелись.
Пятилучевая система главных городских першпектив (современные Галерная, Гороховая и Миллионная улицы, Невский и Вознесенский проспекты) – еще одна, как бы сказали сейчас, урбанистическая инновация.
Правда, в конце XIX века свою лепту в развитие города внесла набравшая силу буржуазия. Именно ей нынешний город обязан «серым промышленным поясом», который тогда проходил по окраинам, а теперь расположен чуть ли не в центре Северной столицы.
В итоге к смене государственного строя в 1917 году город – тогда уже Петроград – подошел с назревающими градостроительными проблемами. Надо сказать, что большевики также взяли архитектуру на вооружение, воплощая коммунистическую идеологию в облике целого ряда домов. Торжеством же сталинского ампира стал Московский проспект, при возведении которого, кстати, принесли в жертву существенную часть исторической застройки.
Отметим, что советский период хоть и не подарил городу явных архитектурных шедевров, но заложил очень качественную основу градпланирования. Естественно, не все планы удалось претворить в жизнь, но, как оказалось, эти идеи до сих пор актуальны. Поскольку в период новейшей истории, начавшийся в 1990-х годах, вновь переименованный в Санкт-Петербург город утратил системность застройки и градостроительного развития. Зачастую деньги девелоперов побеждали и идею архитектора, и незыблемость Генплана.
Но, как и сто лет назад, город встал перед выбором – куда и как расти. И чтобы это понять, ему опять придется обратиться к науке урбанистике, а петербургской власти, прежде чем принимать важные градостроительные решения, – заручиться экспертной оценкой профессионалов и одобрением просвещенной городской общественности.