Кажется, совсем недавно ученица Вагановской балетной академии Диана Вишнева стремительно покорила мир своей отвагой, куражом и упоительной радостью, которая захлестывала не только зрительный зал, но и видавших виды коллег, обычно отмеряющих восторги со скупостью Тартюфа. Потом Вишнева стала примой Мариинского театра и доказала, что ей подвластен не только ураганный «Дон Кихот», но и все знаковые русские балеты: «Спящая красавица», «Жизель», «Лебединое озеро», «Баядерка», «Легенда о любви». Затем пришла очередь покориться Opera National de Paris, «Ла Скала», берлинскому Staatsballett и Американскому балетному театру, где она добавила в свой актив балеты Эштона, Макмиллана, Бежара. А несколько лет назад Вишнева начала работать над собственным репертуаром, к созданию которого привлекает лучших современных хореографов. Программа «Диана Вишнева. Красота в движении» несколько лет назад собрала коллекцию «Золотых масок». Теперь балерина представляет проект «Диалоги», благодаря которому в Москве впервые станцуют спектакли великой модернистки Марты Грэм и находящихся в зените карьеры Пола Лайтфута и Соль Леон, а центром вечера призвана стать мировая премьера балета Джона Ноймайера.

— Когда вы начинали выступать, репертуар состоял из спектаклей, поставленных столетие назад. Как у вас возникло желание сотрудничать с хореографами, танцевать современные вещи?

— С тех пор как еще в школе ко мне попали первые западные записи, я увидела совершенно другой мир. С профессиональной точки зрения я тогда до конца многого не понимала, но меня заворожило мышление, современность содержания, отличные от того, к чему мы, выросшие на классическом репертуаре, привыкли. Конечно, были работы гениального Якобсона, Григоровича, но западные постановки очень отличались от привычных нам. Я сразу же почувствовала огромное желание нырнуть в этот мир. Да хотя бы просто попасть в него! Первая возможность появилась, когда в Мариинский театр пригласили Джона Ноймайера. Он ставил три одноактных балета, и каждый солист учил по одной работе, а я решила для себя, что не пропущу возможности и постараюсь сделать все три, такая была «голодная». Спектакли были абсолютно разные, и я была готова к тому, чтобы пробовать и пробовать, мне это было интересно осваивать. Осваивать не только технику, но и новый язык тела. Естественно, разные акценты, разные стилистические наполнения развивали прежде всего тело, мышцы. Но от «физики» в танце идет мышление, она позволяет открыть внутренний мир. И с тех пор, как я встретилась в первый раз с Ноймайером, жадность, любопытство меня никогда не покидали.

— Круг хореографов, с которыми вы готовы сотрудничать, ограничен?

— Тех хореографов, с кем я бы хотела работать сейчас, можно пересчитать по пальцам, но я всегда интуитивно понимала, к чему уже готова, а к чему пока нет. После Ноймайера очень хотелось работать с Бежаром: его стиль ближе всего к классике. Эта мечта осуществилась, но оказалась немножко другой историей: Брунгильда и Фрика в «Кольце вокруг кольца»,