Сергей Солоух — один из самых виртуозных мастеров в современной русской прозе. Однако более или менее единодушным признанием стилистических достоинств его текстов дело, как правило, и ограничивается. Русская литература конца XX — начала XXI века вообще устроена таким странным образом, что слова «писатель» и «стилист» в ней если и не звучат как антонимы, то синонимами уж точно не воспринимаются. В «стилистическое гетто» загнаны практически все близкие Солоуху современные прозаики: Анатолий Гаврилов, Игорь Клех, Дмитрий Данилов. Здесь же давно и прочно прописан и сам Солоух. За внешне почетной репутацией «тонкого стилиста» на самом деле скрывается равнодушие к тому, что делают в литературе эти люди (так иностранец, с которым ты споришь, вдруг произносит: «Какой у вас прекрасный английский!» — тем самым делая невозможной полемику по существу). Это несправедливо по отношению ко всем перечисленным — но в случае с Солоухом обидно вдвойне. При всей тонкости и изысканности его стилистических кружев, он меньше всего похож на сноба, занятого самодостаточной игрой в звучные слова.

Солоух возник в русской прозе в 1993 году, когда в журнале «Волга» был напечатан его роман «Шизгара» — едва ли не единственное подлинно эпическое произведение в русской литературе 1990-х, один из лучших памятников поколению, которому западные рок-хиты заменили и государственный гимн, и фольклор. Затем последовали романы «Клуб одиноких сердец унтера Пришибеева» и «Самая мерзкая часть тела», циклы рассказов «Картинки» и «Естественные науки», биография американского музыканта Фрэнка Заппы… В этом году новый роман Солоуха «Игра в ящик» вошел в «короткий список» самой престижной российской литературной премии «Большая книга».

Роман выстроен с математической строгостью и стройностью, архитектонику «Игры в ящик» полезно разбирать со студентами Литинститута: сюжетные рифмы, композиционная симметрия, мастерски простроенные контрапункты, вставные повести, демонстрирующие стилистический диапазон автора, который без швов и натяжек имитирует манеру то Владимира Набокова, то Аркадия Гайдара. Действие романа крутится вокруг «ящика» — Института проблем угля, расположенного в подмосковном городке Миляжково, за которым легко угадываются Люберцы. Время — начало 1980-х: первые советские ЭВМ, непрерывно умирающие генсеки, КГБ, отказники, любера, самиздат. Только четвертая, заключительная, часть переносит героев и читателей в конец 1990-х. И вдруг оказывается, что серый застой все же оставлял поколению тогдашних 25–30-летних зазор для надежд и иллюзий, от которых через полтора десятилетия не уцелело ничего. Бизнес вместо науки, собственные квартиры вместо общаги, джипы вместо электричек, тоскливый кризис среднего возраста вместо молодости. Прекрасная дама обернулась лихо матерящейся взяточницей губернского масштаба, с картофельными глазами и клейстерными брылами. А главный герой, порядочный, любящий и талантливый Роман Подцепа, за допущенный много лет назад пустяковый компромисс расплачивается сокрушит