Выдающаяся актриса Шарлотта Рэмплинг («Ночной портье», «Гибель богов», «Под песком», «Меланхолия») приехала на Берлинский фестиваль представить свою новую работу: «Я, Анна». Для Рэмплинг это особый фильм, поскольку режиссером картины стал ее сын, Барнаби Сауткомб. По жанру эта лента – триллер, разыгрывающийся в городских джунглях. Действие происходит в Лондоне, но открыточных видов мы здесь не найдем. Режиссеру удалось отыскать в британской столице такую натуру, которая лучше любых сюжетных подробностей создает на экране напряженную, тревожную атмосферу. Визуальное решение картины, с игрой цвета, света и теней, созвучно сложному внутреннему состоянию героини: ее подозревают в причастности к убийству. Женщина посещала вечера блиц-свиданий, и после одного такого вечера ее знакомый был найден мертвым. Расследование осложняется тем, что комиссар полиции в исполнении Гэбриэла Бирна влюбляется в подозреваемую. Анна, что и говорить, женщина загадочная: в ее прошлом есть некая тайна, которую знатоки детективного жанра, впрочем, могут разгадать еще на середне повествования. В интервью нашему корреспонденту Шарлотта Рэмплинг поведала, каково это – работать под началом родного сына и что значит бороться с собственными страхами.
Поговаривают, вы далеко не сразу согласились сниматься в дебютном фильме сына – вам не нравился сценарий?
Первоначально это была очень тяжелая, брутальная история, лишенная тонких психологических нюансов – они там появились позже. Сперва, да, я не хотела в этом участвовать. Но, когда родился подробный сценарий, который стал мне по-настоящему интересен, я согласилась. Для меня всегда самое трудное – принять решение влиться в проект, совершить эдакий прыжок в бездну. Но уж если я подготовилась и прыгнула, то всецело отдаюсь в ведение режиссера.
Как повлияла на вашу совместную работу семейственность?
Отношения матери и сына никуда не делись, но к ним добавились теперь отношения между актрисой и режиссером. Это совсем другое, но Барнаби, думаю, знаком с таким типом коммуникации. Сын вырос на съемочных площадках. Когда я снималась в «Ночном портье», ему было три месяца, и он все время находился при мне в корзинке у меня в гримерке. И так фильм за фильмом, год за годом. Как говорят в театре или цирке – закулисное дитя. И он знал и видел, что значит для меня и моих коллег кино, творчество, что значит заниматься делом, которое любишь. Когда мы начали обсуждать наш фильм, я могла открыто говорить, что думаю, прямо объявить, что считаю удачной мыслью, а с чем не согласна. Здорово, когда не надо притворяться.
Фильм «Я, Анна» тоже в некотором роде о семейных отношениях, только на экране – мать и дочь...
Да, во многом это картина о духовных или родственных связях, о том, как эти связи рвутся и как мы потом вспоминаем о прошлых отношениях или стараемся забыть. Конечно, в такую историю неизбежно привносишь личный опыт, это как пазл или мозаика – общая картина собирается из разных кусочков.
По жанру фильм – триллер, ваша героиня охвачена противоречивыми чувствами, возможно, она не в себе – как вы определяли для себя ее внутреннее состояние?
Прежде всего, обыгрывала чувство страха. Я всю жизнь борюсь со страхами, вернее, не борюсь, а стараюсь использовать ту потрясающую энергию, которую высвобождает страх. Люди на многое способны в экстремальных ситуациях. Бывает, хочется сдаться – но тут же напоминаешь себе, что если перешагнешь через страх, то овладеешь миром. А что касается грани безумия – я не понаслышке знаю такие состояния и места, где держат людей, которые «не в себе». И должна сказать, что это, прежде всего, очень одинокие люди. И наш фильм еще и о преодолении внутренней пустоты, тотального одиночества.
Ваша героиня, Анна, пытается покончить с одиночеством, участвуя в вечерах блиц-свиданий. Думаете, это эффективный способ?
Почему нет? Каждая новая встреча предоставляет шанс. Не пытаясь наладить коммуникацию с людьми, так и будешь чувствовать себя потерянным и ненужным в этой жизни. Это как с новой ролью – надо просто собраться и прыгнуть в неизвестность.
Как вам кажется, сегодняшнее кинопроизводство предоставляет актеру такие же экстремальные возможности, бросает вызов, как в 1970-е?
Нет, абсолютно. Почти все постановщики теперь укладываются в некие рамки, в формат. Боятся смелых экспериментов, что меня никак не вдохновляет. Приходится читать столько скучных сценариев...
А есть режиссеры, у кого вы согласились сниматься, даже не читая сценария?
Ларс фон Триер – определенно, исключение из правил. И еще Франсуа Озон: мы давно и хорошо друг друга знаем.
Сын, Барнаби, чем-то удивил вас в режиссерском амплуа? Вы его прекрасно знаете, но что-то явилось для вас сюрпризом в ходе работы над фильмом?
Пожалуй, да. Я поразилась его умению по-режиссерски контролировать весь процесс. Для того чтобы держать в голове всю картину, все элементы, добиваться отдачи от всех людей, участвующих в съемках, – а это люди непростые, творческие, – для всего этого личность должна обладать особенными свойствами. Режиссировать – значит не только командовать: иди туда-то, сделай то-то. И мне импонирует, как Барнаби работает с людьми. Отлаженный съемочный процесс напоминает крепкую семью во главе с отцом, который для всех авторитет и все организовывает так, что его дети, в данном случае члены группы, каждую минуту работают на общее дело. Сплоченная киногруппа – это такое добровольное рабство. Режиссер использует своих людей, манипулирует ими, а они только рады. И я увидела в нем такую личность – способную объединять.
Но это не авторитарная личность?
Нет, напротив. Это мягкое, вежливое руководство: хочешь сделать по-своему? Пожалуйста! А теперь, еще разок, давай по-другому, как я говорю! Режиссер, словом, должен обладать харизмой. Но уважать любого, с кем общается.
Ваш персонаж в фильме потрясающе выглядит – наверное, в этом тоже заслуга режиссера, как выигрышно актрису снять?
Думаю, что Анна привлекательна прежде всего глубиной характера. Мы чувствуем в ней скрытую темную сторону, внутреннюю боль. Она не притворится, что с ней все в порядке: видно же, что нет. Но по одежде она, конечно, типичная femme fatal: мы с дизайнером специально прорабатывали все детали гардероба. Мне нравятся облегающие платья, подчеркивающие фигуру героини, ее плащ, ее туфли на высоченных каблуках – ходить, правда, было неудобно, но отчего ж не показать красивые ноги...