С 10 по 31 мая в Москве пройдет чемпионат мира по шахматам. Кто сильнее, в двенадцати партиях выяснят между собой претендент Борис Гельфанд и нынешний чемпион Вашванатан Ананд. О предстоящем матче и о наиболее актуальных тенденциях в современных шахматах мы поговорили с господином Гельфандом.

— В предстоящем матче за шахматную корону фаворитом будет Ананд. Вам так комфортнее или, наоборот, доставляет неудобство?

— Для меня это принципиального значения не имеет. На ход борьбы это существенно не влияет. Важно не то, кто фаворит до матча, а как будет складываться собственно матч и как он закончится. Я отношусь к этому спокойно.

— Матч будет проходить в России, в Москве. Для вас это плюс или минус?

— Это хорошо, что матч состоится в России. Потому что Россия за последние годы зарекомендовала себя как центр мировой шахматной жизни. Вернула себе позиции, которые были в советское время. Здесь проводится много турниров самого высокого уровня. Это придает уверенность, что матч будет проведен на самом высоком уровне. Местом игры выбрана Третьяковская галерея. Это вообще праздник, шахматисты могли только мечтать, чтобы матчи на первенство мира или крупные соревнования проводились в таком историческом месте, в таком замечательном музее. И еще такой важный фактор: понятно, что в Москве самая квалифицированная шахматная публика. Люди, которые придут на матч, — это не зеваки, которые лишь увидят, что тут играют в шахматы. Это квалифицированные люди, которые будут с интересом, с пониманием наблюдать за партиями. Насколько я знаю, готовится большая программа, комментарии специалистов самого высокого уровня, будут участвовать деятели культуры. Думаю, это станет событием действительно высокого уровня, и не только шахматным.

— Довольны ли вы нынешней системой розыгрыша?

— В целом да, полагаю, она вполне нормальная. Очень хорошо, что после многолетнего перерыва восстановлена стабильная система розыгрыша первенства мира. Теперь претендентом можно стать, как я, выиграв турнир, а не, скажем так, по общественному мнению, как было раньше. Когда по итогам обсуждений формировалось некое мнение, что вот этот шахматист наиболее достойный претендент. Другой аспект — продолжительность матча: двенадцать партий без доигрывания. Когда-то раньше играли по двадцать четыре партии с доигрыванием. По-моему, двенадцати партий достаточно, чтобы участники смогли показать свои наработки и выявить сильнейшего. Это достаточно продолжительный матч.

— Но все же матч из двенадцати партий не слишком короткая дистанция? Например, для того, чтобы переломить ход матча, если с самого начало пошло что-то не так. Не слишком ли высокой получается цена ошибки?

— Всегда так. При нынешнем уровне игры, если сформировалось большое отставание в счете, то пусть будет хоть двадцать партий — отыграть, скажем, три очка уже невероятно сложно. В истории игрались матчи и из четырех партий, из шести, из восьми, из десяти — там, конечно, характер борьбы менялся. Двенадцать партий не назовешь длинной дистанцией, но он