С 1 января заработало Единое экономическое пространство. С начала деятельности Таможенного союза значительно вырос товарооборот между странами. Взаимный товарооборот вырос на 32% в 2011 году по сравнению с 2010-м, товарооборот Казахстана с Россией и Беларусью за тот же период вырос на 22%, товарооборот Казахстана с Россией увеличился на 24%. Единое экономическое пространство предполагает постепенное сближение экономик стран, чтобы в перспективе прийти к четырем свободам: товаров, услуг, капитала и рабочей силы. Но для этого надо подготовить плацдарм и гармонизировать разрешения, ограничения, запреты. С января этого года начала действовать Евразийская экономическая комиссия (ЕЭК), основной деятельностью которой является интеграция и макроэкономическая политика, экономика и финансовая политика, промышленность и АПК, торговля, техническое регулирование, таможенное сотрудничество, энергетика и инфраструктура, конкуренция и антимонопольное регулирование.

Без установления единой конкурентной политики — не одинаковой, а основанной на единых подходах — невозможно гармонизировать остальные элементы общей экономики. Единая конкурентная политика включает в себя антимонопольное регулирование, ценовое регулирование, в том числе контроль за введением государственного ценового регулирования, а также государственные и муниципальные закупки. Монополисты есть в любой стране, и если на уровне страны проблемы могут быть урегулированы, то, быть может, импортерам из стран ЕЭП потребуются другие нормы для обеспечения равного доступа к рынку.

ЕЭК, став преемницей комиссии Таможенного союза, также будет осуществлять свою деятельность на основе взаимной выгоды, равноправия и учета национальных интересов сторон, экономической обоснованности принимаемых решений, открытости, гласности и объективности. ЕЭК — это наднациональный орган управления, ее решения обязательны для исполнения на территории трех стран. 9 направлений деятельности возглавляют члены коллегии — министры.

Министр по конкуренции и антимонопольному регулированию ЕЭК, экс-председатель Агентства по регулированию естественных монополий РК Нурлан Алдабергенов рассказал о том, что делается в рамках ЕЭК, чтобы в трех странах установились равные условия для бизнеса. Причем это сближение законодательства трех стран принесет большие преимущества Казахстану, в частности.

В первом приближении

— Нурлан Шадибекович, что подразумевается под гармонизацией законодательства трех стран в области конкурентной политики? Опять приближение наших законов к российским?

— Вы, вероятно, знаете, что население России составляет более 140 миллионов человек. Сейчас в Казахстане интенсивно строятся новые предприятия; инвесторы, оценивая потенциал своих вложений, всегда анализируют возможности сбыта. И если рынок оценивается в 16 миллионов человек — это одни настроения, а если к этим 16 добавляются 140 миллионов россиян и еще девять миллионов белорусских потребителей, то это совсем другие планы.

— Однако сейчас наблюдаются несколько неравные условия. Представители нашего бизнеса говорят о легкости вхождения на наш рынок российских и белорусских фирм и о сложности проникновения казахстанской продукции на российский рынок.

— Именно над этим и работает ЕЭК — над предоставлением равных условий конкуренции. Возвращаясь к гармонизации, скажу, что в общем-то законы в трех странах схожие. Больших принципиальных различий нет. Но работы предстоит много.

— Барьеры возникают не только в рамках антимонопольной сферы, но и в сфере лицензирования, техрегулирования…

— Конечно, при гармонизации должны быть сняты эти препятствия.

— Сейчас в Казахстане при формировании стабфондов по социально значимым товарам в правилах прописан закуп продукции лишь у отечественных производителей. Может это расцениваться в рамках ЕЭП как нарушение?

— В таких случаях страны должны прийти к общему знаменателю. Соглашением о государственных и муниципальных закупках предусмотрено, что до 1 января 2012 года Россия и Беларусь обязуются согласовать национальный режим для двух стран, внедрить информационные системы, обеспечивающие процесс проведения закупок в электронном формате. Для Казахстана национальный режим пока сохраняется. Но с 1 января 2014 года для России, Казахстана и Беларуси должен быть введен единый национальный режим.

— А будут ли устранены неравные условия в сфере железнодорожных перевозок?

— Нужна разработка нормативно-правовых актов, которые регулируют эти взаимоотношения. Сейчас тарифы КТЖ и РЖД регулируются национальными законодательствами. Поэтому надо сблизить нормы законов, чтобы не было различий. Уже ратифицировано соглашение о единых принципах и правилах конкуренции, которое предусматривает разработку и принятие до 1 июля 2013 года модельного закона о конкуренции. Его нормы будут рекомендательного характера, но станут своеобразным ориентиром для каждого государства в законотворческой деятельности.

— То есть ратифицировать его не надо?

— Нет, модельный закон ратификации не подлежит. Но он должен быть принят Высшим экономическим советом, то есть тремя главами государств. А в перспективе, в ближайшие 3—4 года, предстоит разработка единого антимонопольного кодекса (ЕАК).

— Как можно создать единый для трех стран закон, если экономики стран имеют свои особенности?

— ЕАК, скорее всего, будет содержать несколько частей. Одна включит те схожие моменты, которые есть, и их возможно сблизить. Вторая позволит сохранить специфику стран, и в отдельных случаях будут действовать национальные законодательства. И, вероятно, третья часть объединит в себе переходные моменты.

— То есть рамочный закон будет?

— Сейчас пока этот вопрос прорабатывается. Вот Таможенный кодекс действует во всех странах и понятен для всех субъектов. Антимонопольный примерно так же должен действовать: чтобы производитель из одной страны, въехав на территорию другой, знал, что его ждет.

— Это более далекая перспектива, а что в ближайший год предстоит сделать антимонопольному органу?

— Текущие задачи, которые стоят, — это определение методик оценки состояния конкуренции по трем странам, чтобы применять ее на всех видах рынков. В первую очередь это касается приграничной торговли, тех субъектов, которые оказывают услуги нескольким странам. Если взять поставку электроэнергии, то имеются препятствия в виде тарифов. Продажи молока, зерна, мяса также имеют специфические барьеры, везде нужна оценка состояния конкуренции. Также надо отработать методику определения монопольно высоких и низких цен. Это так же по приграничным субъектам. Сейчас мы приступили к выработке методики расчета штрафов и порядка наложения штрафов в отношении тех субъектов, которые оказывают влияние на рынки двух, трех и более стран.

— Но чтобы определить монопольное влияние, надо установить границы рынка.

— Конечно. Стандартно делается анализ рынка, устанавливается объем продаж, который фиксируется. При явном доминировании определенный субъект объявляется монополистом, его включают в реестр субъектов-доминантов и начинают регулировать. Но ситуация может меняться: одни субъекты уходят, другие приходят. И это хорошо, потому что это и есть конкуренция. Наша задача — не допустить злоупотреблений на этом рынке. Товарный рынок может быть разным: область, район, поселок. Это может быть и поставка угля, хлеба. А монополист порой грешит тем, что или снижает качество продукции, или завышает цены, а в случае с хлебом возможно уменьшение объема и веса буханки при прежней цене. Говоря о товарных рынках, надо понимать, что их границы могут не совпадать с географическими приграничными территориями. Товарный рынок может расположиться и в глубине территории.

— Кто может сигнализировать о нарушении правил конкуренции?

— Это и физические, и юридические лица. Они могут подавать заявления в Евразийскую экономическую комиссию.

— Прямо так и писать, что некая компания, являясь монополистом на рынке, стала завышать цены?

— Да, если это компетенция не национального органа. Сейчас по календарному плану до конца года предстоит выработка этих нормативных документов — по порядку рассмотрения дел о нарушении конкуренции, о проведении расследований, о взаимодействии уполномоченных органов сторон. Сейчас, если обнаруживается, что одна из стран чинит препятствия по входу на рынок другого производителя, то комиссия ведет координацию этой работы, а расследование ведут национальные органы. В настоящий момент идет разработка нормативных актов для осуществления контроля за соблюдением единых правил конкуренции. В дальнейшем, до июля следующего года, предусмотрена гармонизация норм по конкурентной политике, предусмотрено устранение барьеров, которые есть сегодня. Мы сейчас анализируем все нормативные правовые акты в сфере конкурентной политики трех стран, составляем перечень барьеров, которые предстоит устранить. Но снимать барьеры можно лишь внесением изменений в национальное законодательство. К июлю 2013 года мы должны полностью завершить эту работу.

— Сроки реальные для выполнения такого огромного объема? Ведь порой антиконкурентные барьеры зафиксированы не только в конкретных тематических законах, но и располагаются отдельными нормами в массе смежных законов!

— Да, работа огромная. И темпы создания законодательной базы для ЕЭП очень напряженные. Конечно, конкурентная политика охватывает и отраслевые законы, необходимо рассмотреть и лицензирование. В октябре следующего года главами государств должен быть принят документ, который зафиксирует факт исполнения требований, необходимых для передачи полномочий комиссии по расследованию в части злоупотребления доминирующим положением, недобросовестной конкуренции и создания картелей. Вот по этим трем направлениям гармонизация должна завершиться. После принятия этого документа комиссия начинает работать в практическом плане. То есть комиссия приступит к непосредственному рассмотрению заявлений, проведению расследований, после чего последует принятие мер. До появления документа комиссия выступает лишь в качестве координатора.

Что хуже: картели или госрегулирование?

— Как будете выявлять картели, ведь они не всегда явны?

— Сейчас пока рассматриваем действующие крупные компании, потом возьмемся за их дочерние предприятия. Анализируем их уставы — где они участвуют, определяется их аффилированность. Это огромная работа, и, конечно, проводим ее совместно с национальными органами. Вся информация есть. И потом — таких компаний, которые работают на две-три страны, немного, они известны. Это в основном компании, работающие в сфере транспорта, энергетики, добычи угля, руды, глинозема, металлопродукции, сельхозпродукции. Сейчас предстоит уточнить их доли рынка. Между тем в судебной практике стран уже имеются прецеденты по картельным соглашениям. В Казахстане пресечен ценовой сговор при продаже сотовых телефонов в Алматы, в России переработчики установили единую цену закупа на сырое молоко, в Беларуси — при реализации табака двумя фирмами. Для экономики это очень опасно — ценовой сговор нескольких производителей. Недобросовестная конкуренция в наших странах представлена чаще всего обещанием низких цен в супермаркетах, при реальном отсутствии этого. Или, например, компания «Шевроле» использовала при продаже название цвета моделей — олимпийский белый — без разрешения, без оплаты за использование термина олимпийскому комитету. В Беларуси как недобросовестную конкуренцию трактовали использование одним производителем названия раскрученного бренда, с изменением одной буквы. Использование доминирующего положения вменили оператору мобильной связи в Казахстане из-за того, что компания установила высокий порог неснижаемой суммы по роумингу. Эти примеры, разобранные в судах, могут послужить прецедентами для других стран ЕЭП.

— В мировой практике в основном используются жесткие наказания нарушителей антимонопольного законодательства?

— В США, к примеру, очень жестко караются картельные соглашения: штрафом в 1 миллион долларов для физического лица и 100 миллионов долларов для юридического! По воспрепятствованию проверкам тоже жесткие наказания в мире. У нас пока не настолько суровые наказания.

— Какой смысл ориентироваться на такую практику постсоветским странам, если у нас судебная система пока отстает от стратегических целей экономики страны?

— Надо чаще проводить семинары с судейским корпусом для разъяснения антимонопольного законодательства. Ведь это специфическая область, требующая специальных знаний. Но перед применением жестких наказаний в мире применяются предупреждения, предостережения. Мы считаем, что нам тоже надо предусмотреть такие меры.

— Будет ли основным препятствием в гармонизации участие госсектора в экономике стран?

— Не думаю, что это станет главным препятствием.

— Соглашения по гармонизации не приведут к еще большему комфорту для государственных субъектов на рынках?

— Нет, наоборот. Законодательство как раз регулирует правоотношения монополистов, которые могут быть и государственными, и частными. Кстати, контроль за госпомощью есть в законодательствах России и Казахстана, но его нет в Беларуси. Интересная ситуация и по запрету на вертикальные соглашения. В России запрещено вышестоящей организации продавать товар нижестоящей и диктовать при этом цены.

— В Казахстане этого нет…

— Да, ни в Казахстане, ни в Беларуси этого нет, придется приходить к единому мнению в этом вопросе.

— По госзакупкам до какого уровня вы намерены вмешиваться?

— Наша задача — добиться свободного участия в торгах субъектов любой страны из ЕЭП.

— Мне кажется, что в странах уже сложились свои группы влияния, которые в силах не допустить к исполнению то, что им невыгодно.

— Мы же не предлагаем новых законов. Работа идет на известном, имеющемся законодательном поле. Мы лишь немного сближаем параметры. Просто будут общие правила игры на три страны, но нарушители не смогут отсидеться в одной из трех стран.

Нам не нравятся ваши тарифы

— Нурлан Шадибекович, как будут сближаться методики расчета тарифов субъектов доминирования и естественных монополий? И вообще, реально ли это — заставить естественного монополиста изменить привычный порядок?

— Если вы помните, предметом длительных дискуссий было предоставление казахстанскому бизнесу внутренних тарифов, используемых в России. Наконец тарифы начали предоставлять. Но опять не все хорошо. В методике расчетов тарифов между странами есть различия. В казахстанском законодательстве штрафы, пени потребитель не оплачивает, они не входят в тариф. А в России потребитель услуг, даже если он не резидент страны, оплачивает и штрафы, и пени, и безнадежные долги. А ведь иногда это просто хищения. Например: один субъект продал другому, допустим, электроэнергию. Но тот не платит год, два, и задолженность превращается в сомнительную, потом — в безнадежную, затем ее списывают. А на самом деле, может быть, имел место сговор: деньги поделили, фирма исчезла. Спрашивается, почему потребитель должен это оплачивать? В казахстанском законодательстве весь недополученный доход — это головная боль монополиста. В тарифах казахстанских естественных монополистов нет социальной сферы. Нет и непрофильной деятельности. А в российском законодательстве в тариф подобные затраты включают. Поэтому мы и говорим: давайте гармонизировать методологические подходы. Это не сложно.

— Но они могут сказать: это дело наших хозяйствующих субъектов.

— Могли раньше сказать. А теперь мы договорились о единой конкурентной политике, и должны быть равные условия. Потребитель в Казахстане оплачивает только затраты, связанные с производством. Почему в России я должен оплачивать соцсферу, непрофильную деятельность, долги предприятия? Это очень серьезный блок вопросов, осложненный мощным лобби естественных монополистов. Все субъекты естественных монополий, доминанты рынков, давно приспособились получать без проблем прибыль через постоянных потребителей, с субсидиями из бюджета. Другое дело — когда на рынок выходит субъект без всех этих подпорок. Поэтому мы планируем, что в ходе переговоров мы добьемся не только использования внутренних тарифов, но и их снижения за счет применения более справедливого методологического подхода к тарифообразованию.

— Это больше похоже на фантастику…

— Президенты договорились в основном о единых подходах к конкурентной политике. Казахстану предстоит огромная работа в части гармонизации. А она как раз по большей части состоит в убеждении, четкой аргументации.

— Нет монополистов, которые снижают тарифы.

— Бывают. И потом, это ведь выгодно и их потребителям — россиянам, белорусам — продукция же станет дешевле. И там, поверьте, потребители не хотят платить за безнадежные долги монополистов. ЕЭП выгоден прежде всего потребителю, который перестанет оплачивать непроизводственные затраты, который сможет выбирать более дешевую или качественную услугу.

— Если будут все же гармонизированы тарифы или, как вы говорите, они будут снижены, то отдельные казахстанские производители могут потеснить на рынке коллег из, например, Алтайского края?

— Это дело будущего. Но это и называется конкуренция.

Покуситься на незыблемое

— Нурлан Шадибекович, как будет решаться вопрос по лицензированию? У нас же разные системы?

— Конечно, есть сходства и различия. Скажем, только в России лицензируется частная детективная деятельность, деятельность акционерных инвестфондов. Только в Казахстане лицензируется покупка электроэнергии в целях энергоснабжения, деятельность в сфере архитектуры, строительства. Только в Беларуси лицензируются оказание юридических услуг, розничная реализация табачных изделий. В ходе переговоров посмотрим: может, они наш опыт переймут, может, мы — их. Гораздо важнее вопрос параллельного импорта.

— Что это такое?

— Это ситуация на уровне юридических лиц, когда официальный дистрибьютор имеет эксклюзивные права на продажу товара в стране. И кроме него никто не имеет права завозить и продавать такой товар. Такая ситуация не способствует справедливой конкуренции. Это проблема всех трех государств. Сейчас идут переговоры с официальными представителями брендовых компаний по отмене запрета на параллельный импорт. Здесь уже лобби активизируются. Между тем, например, в Японии вообще прямой запрет на запрет параллельного импорта. Конкуренция там жесточайшая, от которой прямая выгода лишь потребителю. В этот список попадает множество продукции — и машины, и оборудование, и лекарства.

— Наверное, так же трудно будет решаться вопрос по транзиту через Россию электроэнергии, углеводородов?

— Ну не все просто, не все сразу делается. Надо убеждать, аргументировать. А если твоим доказательствам не вняли, то обращайся в суд в Минске. Пока, правда, удавалось без суда договориться. Мы не отрицаем, что много спорных моментов возникнет в процессе гармонизации, да и после принятия всех документов. Поэтому суд в Минске будет разрешать спорные моменты. В соглашении у нас оговорено: если судья видит, что дело касается двух товарных рынков, то есть компетенции комиссии, он передает дело в суд ЕврАзЭС, чтобы не было волокиты. Такая поправка была специально введена.

— Любой субъект туда может обратиться?

— Любой, если дело касается двух или трех стран. Сначала субъект рынка обращается в ЕЭК. Там в течение двух месяцев дело рассматривают и выносят решение или передают в суд ЕврАзЭС. А там в течение трех месяцев выносят решение.

— Можно ли где-то обжаловать решение?

— Если ЕЭК вынесла решение, а субъект не согласен, то он может оспорить его в суде ЕврАзЭС. Но после суда ЕврАзЭС инстанций нет.

— А что, может быть, и вопрос по ценам на нефтепродукты будет решен?

— Цены у нас с Россией разные из-за акцизов и немного из‑за затрат. В России акцизы — 200 долларов на тонну, в Казахстане  — 70, в Беларуси — 140. Уже созданы рабочие группы, которые разбираются в этой проблеме. Также рабочие группы разбираются в вопросах транзита электроэнергии, роуминга и по ряду других. Будем надеяться, что выиграет потребитель.