«Давайте я вам для начала четко проясню ситуацию», — говорит еще до моих первых вопросов ректор Новосибирского государственного технического университета (НГТУ) Николай Пустовой. Он занимает, кажется, все мыслимые посты для руководителя вуза — ректор крупнейшего в Новосибирске университета, председатель Совета ректоров региона и Сибири, вице-президент Российского союза ректоров, даже президент новосибирской Ассоциации лицеев и гимназий. При этом нас встретил человек, больше похожий на обычного университетского профессора — увлеченного и очень активного. Он не скрывает своего скепсиса по отношению к негосударственным вузам, сообщает, что резкий рост стоимости образования в этом году не оттолкнул абитуриентов и их родителей, и обещает бороться с сырьевым характером экономики страны по мере своих сил.
— Я совершенно четко утверждаю, что число бюджетных мест принципиально не падает, — проговаривает Пустовой самые незаданные, но самые болезненные вопросы высшего образования. — Вторая важная тенденция — это возрождение интереса к фундаментальному инженерному образованию. Проходной балл ЕГЭ по этим специальностям в нашем вузе резко вырос — по некоторым специальностям на 50–60 баллов. А теперь задавайте вопросы.
— Нас уже несколько лет пугают тем, что из-за демографической ямы однажды количество выпускников школ превысит количество мест в вузах, которое не сокращается. Вы сегодня видите это в вузовской системе?
— Тут вначале нужно сказать, что в старые советские времена, как известно, не было контрактного набора, был только бюджет. И бюджет этот, повторюсь, принципиально не уменьшился. Тенденция сокращения абитуриентов налицо, но, например, в этом году во многих регионах всплеск количества выпускников школ. В Санкт-Петербурге, например, их больше на пять-шесть тысяч человек по сравнению с прошлым годом, в Новосибирске тоже схожая картина. Но дело еще и в том, что первыми демографическую яму почувствуют негосударственные вузы, сократится также контрактный набор у нас. На бюджетном наборе это практически никак не скажется.
— В связи с этим может ли решиться давний вопрос о том, нужно ли нам такое количество людей с высшим образованием?
— В этой проблеме есть много факторов. Вот в Японии цель государства в том, чтобы все получали высшее образования. Они считают, что бакалавр более эрудированный и так далее. В России есть проблема понимания того, как готовить рабочих. Мы мыслим давно устаревшими категориями, когда тот же токарь был ремесленником, стоявшим за станком и делавшим на нем разные фокусы. Сейчас станки уже с программным управлением, это серьезная техника, там в обслуживании нужны в основном навыки программирования. И кто тогда сегодня токарь? Фактически инженер.
Есть еще и социальный аспект проблемы. Каждый родитель видит объявления о приеме на работу, и там четко написано, что везде нужно высшее образование. Это определенное давление. Второе — не все понимают, что делать с ребенком в 17 лет. Раньше ребенок мог в 17 лет поступить, например, на курсы водителей-дальнобойщиков и всю жизнь спокойно работать со всеми социальными гарантиями. И не потому что я ностальгирую по тем временам, просто так было. Сегодня родители хотят хотя бы по контракту устроить ребенка в вуз, чтобы он еще пять лет пробыл в более-менее здоровой среде. А там получит знания, повзрослеет, и они решат, что с ним дальше делать.
— Мы второй год проводим исследование по приему в вузы Сибири и отмечаем четкую тенденцию «западного вектора». Из Забайкалья абитуриенты перемещаются в Иркутск, из Иркутска — в Красноярск и так далее. У вас есть объяснение такому феномену?
— Это прежде всего социальный аспект. К сожалению, Россия не Америка, где возможности в каждом штате приблизительно равные. У нас все деньги крутятся около Москвы, этот водоворот затягивает лучшие силы, которые, понятно, не возвращаются. Поэтому в первые годы все победители олимпиад, все лучшие выпускники уехали с Дальнего Востока прямиком в Москву. А там их ждут с нетерпением, ведь человек с периферии — это лучший кадр. Он бьется за место в столице, а это и повышенная работоспособность, и повышенная ответственность.
— То есть вы не связываете это с ухудшением качества подготовки в местных вузах?
— Нет, прямой связи нет. Люди себе просто ставят социальные цели, поэтому парень уедет поступать и уже точно не вернется. Ставится такая цель — поехать, например, в Новосибирск и там обосноваться. Но сейчас, кстати, эта тенденция спадает. Приходит осознание того, что поступить-то талантливому парню просто, но вот содержать его там гораздо сложнее. У нас уже есть такие обращения по переводу из московских вузов — просто не потянули содержание ребенка в столице. Поэтому ситуация уравновесится.
— В последние пять лет налицо тенденция создания крупных вузов-лидеров — федеральных и национальных исследовательских университетов. После этой волны диспозиция в региональный системе высшего образования как-то изменилась?
— Во-первых, не секрет, что успешность этих вузов сильно разная. Но ничего не поделать. По тем же национальным исследовательским университетам предполагалось, что вот определили некий список, а через год-два будут смотреть, может, кого-то исключат. Но мы как люди, имеющие большой опыт жизни в России, сразу понимали — обратного пути не будет. С федеральными университетами другая проблема — во многом их создание было обосновано геополитической целесообразностью.
— А что скажете по поводу Красноярска?
— Там все было связано с энергичностью Хлопонина (Александр Хлопонин — бывший губернатор Красноярского края. — Ред.). Как только стала обсуждаться идея федерального университета в Сибири, все думали, что будет конкурс. Мы тут собрались с коллегами и тоже обсуждали эту проблему. Но потом Квашнин (Анатолий Квашнин — бывший полпред в СФО. — Ред.) сказал нам, что политическое решение уже принято. Надо отдать должное — Хлопонин подтянул туда неплохие ресурсы. А с точки зрения результата… Скажу только одно — сумма вузов не дала ожидаемого результата. Ни по хоздоговорной, ни по научной части. Но это быстро и не делается.
— Есть и обратная сторона вузовского комплекса — небольшие вузы, которые постоянно хотят сократить. Насколько эти слухи реалистичны?
— Система высшего образования не идеальна, это так. Сейчас министерство образования проводит анкетирование — там чуть ли не 30 страниц показателей. Сначала они задумали составить какой-то рейтинг вузов, а потом думать, что с этим делать. Хотя рейтинги — вопрос спорный, конечно. Вот у Сергея Королева был нулевой индекс цитируемости, но это ему не мешало создавать космические корабли.
Да, есть заявление — нужно сократить 20 процентов вузов. Точнее, юридических лиц — здания и коллективы-то остаются. Но нужно понимать: вот говорят, что у нас 1 200 вузов, но ведь 500–600 из них — это маленькие негосударственные институты. Ситуацию, конечно, нужно менять, но смотреть при этом по каждому отдельному региону, хотя бы по округу. Но только чтобы не было так: сверху приказали, снизу отчитались.
Ведь сейчас насоздавали монстров. Та же Российская академия народного хозяйства и государственной службы — там же получился вуз со страшными цифрами студентов. И ректор никогда не будет даже знать, что у него творится, например, в хабаровском филиале. Или Ядерный университет (МИФИ. — Ред.) — к нему присоединили все, что можно, даже наш Сибирский политехнический колледж. Я ректора знаю, и давно его уже зову в Новосибирск — посмотреть хотя бы, какой у него тут корпус.
Поэтому, если взять и просто сократить 20 процентов вузов, возникнет масса проблем. Например — как кадрами регион обеспечивать? Вахтовым методом работать? Ну да, у нас чиновники сейчас так работают — живут в Москве, а трудятся в Красноярске.
— В этом году случилось еще одно знаковое событие — негосударственные вузы впервые получили бюджетные места. Это что — долгожданное уравнивание в правах с государственными университетами?
— Я своей позиции в этой части никогда не скрывал. По большому счету неважно — государственный вуз или нет. Нужно поставить одинаковые конкурсные условия для того, чтобы вуз мог претендовать на какие-то ресурсы, установить понятные критерии оценки. Тогда все будет правильно. А в этот раз Госдума просто приняла политическое решение — отдать какое-то количество бюджетных мест в негосударственные вузы.
Я имею личную оценку негосударственным вузам Новосибирска. Два из них, не буду говорить какие, — все-таки вузы. Все остальные — это наши преподаватели подрабатывают. Это конторки, которых по 20 филиалов в одном подвале, и все готовят экономистов. Так вот, из этих двух вузов один бюджетные места взял, а другой отказался. Почему? Да очень просто. Он получает 10 бюджетных мест, значит, государство в год платит ему 600 тысяч рублей. Но проблем со взаимоотношениями с министерством, казначейством у него появляется, грубо говоря, на два миллиона.
Кстати, наш вуз это тоже затронуло. Из-за новых нормативов у нас по некоторым техническим специальностям стоимость обучения сразу возросла на треть — до 112 тысяч рублей в год. Мы были вынуждены это сделать и поначалу боялись, что не наберем нужного количества людей. Но абитуриенты все равно пошли. Более того, в прошлом году было 800 контрактников, а в этом — 1 100.
— Мы недавно публиковали еще одно исследование по вузам Сибири, сделанное Центром стратегических исследований и разработок СФУ. Главный тезис выводов — в Сибири выживут лишь те вузы, которые ориентированы на нужды сырьевого комплекса, а остальные будут медленно стагнировать. Вы разделяете такой пессимизм?
— Могу сказать лишь, что перспектива России как сырьевого придатка всего мира меня не устраивает, и в меру сил и интеллекта я с этим буду бороться. Это ведь проще всего — быть сырьевым придатком. Я осознаю, что наша страна как закрытое общество раньше производила все. Сейчас такие времена прошли. Но мы должны определить те направления, где мы будем приоритетны как производитель.
Кроме того, многое же зависит от культуры бизнеса. Вот в университетах стало модно создавать эндауменд-фонды. Но в России только один-два таких фонда, которые наиболее заметны. Самый большой — в МГИМО. Но там и понятно — выпускники знаменитые люди. А что такое, например, эндауменд-фонд даже крупного сибирского вуза? Это 5-10 миллионов рублей. Для сравнения — в Массачусетском технологическом институте этот фонд составляет миллиарды долларов.
Да и серьезные научные разработки даже нашему сырьевому сектору особенно не нужны. Путин сейчас буквально насильно заставляет их заниматься инновациями. А вот посмотрите теперь на японские крупные компании. У них же университеты, города, исследовательские центры вокруг заводов. Они притягивают к себе интеллект. Это западная культура производства. Вот это главная проблема. Как изменить культуру крупного бизнеса — я не знаю. Но заниматься этим точно нужно.