Пока на экранах телевизоров следователи «с пристрастием» допрашивают очередного негодяя, а полицейские из последних сил сопротивляются коррупции, прокуратура остается, пожалуй, единственным правоохранительным органом, которому советский и российский агитпроп не создал устойчивого образа. Здесь так и не появилось своих глебов жегловых, а самое известное упоминание прокурора в отечественном кинематографе проходит как бы вскользь: «Либо я ее веду в загс, либо она меня — к прокурору».
Возможно, это объясняется тем, что в рутине прокуратуры не бывает особенно эффектных моментов, а «работу с бумагами» за полноценную деятельность массовый потребитель всерьез не воспринимает. Хотя кажется, серьезнее «бумаг», чем законы, и нет, а незаметная кропотливая работа порой оборачивается будоражащими общественность делами. Тогда люди вдруг замечают человека с синими погонами и принимаются выяснять, чьи интересы он защищает: свои, чужие или государственные. Последний вариант в общественном сознании так обычно и стоит — последним по приоритетности и почти невероятным.
Прокурор Колыванского района Новосибирской области Алексей Войтов является, пожалуй, главным региональным поставщиком таких ярких дел. По его воле, основанной всего-то на соблюдении законности, под Колыванью останавливались танки военного реконструктора Веревочкина, Законодательное собрание региона вносило поправки в региональный бюджет для лечения ребенка с синдромом Хантера, перевозчики снижали цену на проезд до Новосибирска, а давно обанкротившиеся предприятия выплачивали задолженность по зарплате. Поэтому не удивительно, что первое и пока единственное в России дело против основателя очередной финансовой пирамиды МММ Сергея Мавроди было возбуждено также по его требованию. Из Войтова старательно пытаются слепить какой-либо образ — в зависимости от идеологических предпочтений: либо «народного заступника», либо «фанатика, готового поступиться интересами людей ради закона». Но кажется, это тот случай, когда название должности не требует пояснений: он прокурор.
Один против МММ
«Это человек вообще? У него человеческое что-то есть? Нет, он ради того, чтобы заработать лишнюю звездочку, готов на все, готов идти по головам. Скучно ему там, захотелось новых горизонтов», — гнусаво негодовал с экранов компьютеров основатель МММ–2011 Сергей Мавроди в середине мая, находясь в неизвестном помещении в своей фирменной позе с закинутой на затылок правой рукой. Тогда заинтересованным и сочувствующим россиянам стало известно, что в далеком сибирском поселке Колывань против Мавроди возбудили уголовное дело, обвиняя его в пособничестве в незаконном предпринимательстве. С этого момента сугубо местная история стала, как принято говорить, «известна далеко за пределами района». А сам Мавроди месяцем позже назвал дело колыванского прокурора одной из причин крушения МММ–2011.
Строго говоря, МММ нового призыва рассыпалась бы в мае-июне и без вмешательства каких бы то ни было правоохранительных органов — об этом уже весной говорили российские экономисты. Расчет был прост: в определенный момент закончится поток людей, желающих внести деньги в пирамиду, из-за чего возникнет кризис с выплатами уже числящимся в МММ вкладчиков. И этот момент наступил ровно тогда, когда он должен был наступить. Но пока плакаты с эффектным и изрядно подретушированным портретом Сергея Мавроди со стремительной скоростью распространялись по российским городам, а сам Пантелеич с завидной регулярностью публиковал в Интернете душеспасительные для вкладчиков МММ лозунги, правоохранительная система фактически безмолвствовала.
И ее можно было понять. Если быть предельно прямолинейным в суждениях, то вполне можно откреститься тем, что законодательства о финансовых пирамидах в России не существует. А оттого и взять с Мавроди и его тысячников-сотников-десятников, в общем-то, нечего. Правда, то тут, то там возникали уголовные дела против ячеек МММ–2011, но они были все больше без конкретного обвиняемого. Как при квартирной краже — понятно, что квартиру обокрали, но виновные пока не установлены. Это и отличает колыванский случай с МММ: дело было возбуждено против конкретного сотника — Алексея Астафьева, которому, по версии следствия, помогал конкретный Сергей Мавроди. Соответственно один, по версии следствия, занимался незаконным предпринимательством, а второй этому способствовал.
Понятно, что от человека, который возбудил эти дела, первого и единственного в России такого прокурора, нужно ждать чего-то особенного. Да и профессиональная биография Алексея Войтова этому, кажется, вполне способствует. Работал школьным учителем английского языка, в конце 1990-х перешел на работу в прокуратуру. С тех пор ежегодно дает публике повод для размышлений, инициируя резонансные дела. Да и на месте самой районной прокуратуры, которая выступила против целой МММ, хочется видеть по меньшей мере цитадель добра. Но в реальности все скромнее.
Колывань — город с некогда бурным купеческим прошлым, ныне разжалованный до рабочего поселка, де-факто — отдаленного пригорода Новосибирска. Среди попеременно крепкого частного сектора действительно стоит четырехэтажная цитадель — но не добра, а «правоохранения». В одном месте здесь собраны районные отдел внутренних дел, следственное управление и прокуратура. Кабинет районного прокурора на третьем этаже, и дверь туда не сразу найдешь среди столов и многотомных дел в полутемном коридоре. Хотя она открыта — значит, перед входом не нужно стучаться и откашливаться. Да и сам прокурор сидит не «на том конце кабинета» — его обитель скромна, но, как говорит он сам, функциональна.
Главный повод нашего пребывания здесь — дело против Сергея Мавроди, которое сегодня в работе у следователей. С него и начинаем — благо, что на вопросы Алексей Войтов готов отвечать еще до того, как мы дошли до его стола.
— Вы возбудили дело против Мавроди по статье «Пособничество в незаконном предпринимательстве». Не думаете, что это очень зыбкая статья?
— Ну почему зыбкая, у нас уже однажды возбуждалось уголовное дело по такой статье в отношении бывшего главы района и, кстати, нормально расследовалось. Это же только кажется сложным — но тут человек способствует преступлению как и везде. В нашем случае, по версии обвинения, дает советы, указания. Мы не вдаемся в детали, как это происходит по всей России, мы судим по нашему Колыванскому району. И приходим к выводу, что Мавроди здесь не руководит совершением преступления, а помогает его совершить. Устанавливает правила, ссылаясь на которые главный обвиняемый по делу — Алексей Астафьев — собирает деньги с граждан. И сам имеет за это свою малую мзду.
— Сколько времени должно пройти до того, как мы сможем наблюдать результаты работы по делу?
— Предварительный срок — шесть месяцев с момента возбуждения дела. Мы либо в него укладываемся, либо продлеваем. Может быть, в отношении Мавроди как раз нужно будет продлить — там загвоздка в том, что он пока так фактически и не обнаружен розыском.
— Неужели не могут найти?
— По адресу регистрации он не проживает, хотя копии процессуальных решений ему отправляются по известному адресу. Вообще не удивительно, что не могут найти, будет удивительно, если найдут. А подробности я не могу комментировать — это относится к ходу следствия, — вежливо отрезает Войтов.
Колывань — Москва
Воображается занимательная картина. Следователи из Колывани пишут письма по адресу регистрации Сергея Мавроди, а разыскная группа вот уже несколько месяцев ищет главного российского строителя пирамид. Кстати, он появился в этой истории не сразу — а только как дополнительный обвиняемый по делу, возбужденному против («не против, а в отношении», не перестает поправлять меня прокурор) местного деятеля МММ–2011 Алексея Астафьева. Этой весной он баллотировался в депутаты районного совета от КПРФ, и один из его соперников обратился с жалобой в прокуратуру, в которой утверждал, что Астафьев нарушает законодательство о выборах, а заодно просил проверить его деятельность «по линии МММ». «Я родился и вырос в Колывани. Образование высшее экономическое, несколько лет работал бухгалтером. Но так как была большая тяга к компьютерам, то постепенно стал системным администратором. С декабря 2011 года являюсь десятником в социальной сети МММ–2011, с февраля 2012 года — сотником», — лаконично рассказывает о себе Астафьев в блоге колыванской ячейки МММ–2011. Это еще одна черта этого дела — у каждого из его участников есть блоги. А у Алексея Войтова есть даже Твиттер, который он, кстати сказать, ведет на русском, а не канцелярском языке. «Я же филолог по образованию, почему нет», — объясняет прокурор.
— Допустим, с Мавроди понятно. А как, по-вашему, преступление совершает Астафьев?
— Да тоже очень просто — собирает деньги с граждан. Мы исходим из того (и он с нами соглашается), что граждане отдают ему свои кровные без гарантий и обязательств. То есть он собирает деньги и распоряжается ими как своими собственными. Как именно? Часть этих денег отдает своим так называемым вкладчикам для того, чтобы они выступили с видеообращениями. Таким образом у нас даже один из бывших глав поселений рассказал о том, как здорово жить с МММ и какие нехорошие здесь власти. Ну, он коммунист, там риторика понятная, — улыбается прокурор. Замечаю про себя, что у него добрые глаза.
— Они же говорят, что в этом нет ничего такого. Да, один гражданин кладет другому на счет какие-то деньги…
— Да, нет ничего такого. Но, по версии дознания, Астафьев этим занимается на постоянной основе. Он и сам заявлял, что бросил работу в школе, чтобы заняться МММ. То есть извлекает из этого выгоду, следовательно, это его коммерческая деятельность. То, что он получает на счет, — его выгода. И ему вменяется в доход все, что он получил.
— Сколько это, если не секрет?
— По последнему уведомлению, около десяти миллионов рублей. Процесс и сейчас идет — люди продолжают нести ему деньги. Видите, в чем дело: с пресечением деятельности Астафьева есть определенные сложности. Она же экономическая, а в связи с последними изменениями Уголовного кодекса предпринимателей сложно взять под стражу, — говорит Войтов, и кажется, что он вот-вот продолжит разговор сетованиями на недальновидность вышестоящих государственных мужей. Но он этого не делает, ведь прокурор — часть государства.
— А как вы относитесь к разговорам, что дело, инициированное вами, разрушило МММ–2011?
— Я не экономист, но мы с помощниками сидели, считали, рисовали графики и пришли к выводу, что у нас в Колывани эта ячейка должна была рухнуть в мае. Я не думаю, что это случилось из-за нас, разве что так — дело прошло общим фоном, — задумчиво говорит прокурор.
Впрочем, сам Астафьев так не считает. Государство в МММ–2011 вообще называют главной причиной всех бед пирамиды. «У людей реально страх из-за этого дела. Мне инкриминируется незаконное предпринимательство. Но я не предприниматель. Я сотрудник пирамиды, то есть действую не на свой страх и риск. Это то же самое, что прийти к кассиру в магазине и обвинить его в тех нарушениях, которые совершал директор. Поэтому мое дело такое одно на всю страну. Нет больше людей, которые до такого додумались, только наш прокурор — гениальный человек», — говорит в своем видеообращении, записанном «в стиле Мавроди» (правда, без руки на затылке и стоя), Алексей Астафьев.
Из кабинета прокурора спускаемся на два этажа ниже — к начальнику ОВД Колыванского района Игорю Мухортову. Блог он не ведет, зато говорит свободнее, местами переходя на философию. Мы общаемся в комнате отдыха (таких комнат в этом здании больше нет, только у начальника ОВД), где он было предлагает нам кофе, но вовремя останавливается — аккурат во время нашего разговора по всей Колывани выключается электричество. Видимо, если бы в это время мы беседовали с представителями МММ, в этой аварии было бы обвинено государство.
— Древний Рим всегда стоял перед выбором между моралью и законностью, — пространно начинает свой ответ о перспективах дела против МММ Мухортов. — Власть всегда консервативнее. Я сомневаюсь, что закон против финансовых пирамид будет принят, но тут же деятельность явно аморальна, правильно? Поэтому по делу Астафьева я вижу перспективу положительно, а что касается Мавроди — здесь нужно тонко изучать практику. У нас пока слабо проработана база по интернет-преступлениям. Российское законодательство проще. Оно предполагает, что есть преступная группа, во главе которой сидит главарь — Горбатый, а под ним Промокашки. Кодекс под таких горбатых и написан, а в Интернете все по-другому.
«Это не свободный поиск проблем»
Горбатый и Промокашка — герои фильма «Место встречи изменить нельзя». Роль Глеба Жеглова там сыграл Владимир Высоцкий — и это один из немногих фильмов, в котором бард и актер поет не свои песни. Кажется, с прокурором Колыванского района у них в этом смысле есть много общего. Войтов ведь тоже каждый день на рабочем месте делает дело, придуманное далеко не им. «Рядом открылся новый магазин, снова стало удобно покупать сигареты. Но ненадолго. Потребовал прекратить торговлю — рядом детский сад», — в этом твите прокурора, пожалуй, вполне выражается главенство служебного интереса над собственным. По Марксу — «примат общественного над личным». Томик «Капитала» — единственная книга, помимо кодексов и законов, которая есть в кабинете прокурора.
— Вы чувствуете помощь со стороны федеральных структур? А то такое ощущение, что вы один против всей МММ, и никто из ваших вас не поддерживает.
— Я вам этого не скажу, это касается хода расследования.
— По плечу хоть похлопали?
— Нет, у нас так не принято. Представьте — работает, например, кочегар, а начальник подходит к нему, хлопает по плечу и говорит: «Давай, работай». Бред какой-то.
— Хорошо, а как складываются отношения с другой властью — муниципальной? Чувствуется на местном уровне сращивание власти и бизнеса?
— Это слишком сложный вопрос, хотя я должен анализировать эту ситуацию по своим служебным обязанностям. Могу сказать, что на уровне района такие дела — исключение. Нельзя сказать, то у нас главы муниципалитетов постоянно совершают преступления. Да и я глубоко сомневаюсь, что преступная деятельность — это обыденная составляющая каждого дня муниципального служащего, — после этих слов прокурор на секунду задумывается, — Ну нет, так не бывает.
— Вы инициируете дела, например, по плохо отремонтированным дорогам. Это происходит в ручном режиме — увидели яму и возбудили дело?
— Нет, не так. Раз в полугодие мы получаем из областной прокуратуры планы работы, в которых на основе анализа отчетности о состоянии законности за предшествующий период по области даются какие-то указания отдельным прокурорам. С учетом этого планируются мероприятия. А также ведется работа по обращениям граждан и поручениям вышестоящих прокуроров. Это не свободный поиск проблем и их решений, это плановая работа. И чтобы добыть какое-то интересное дело, нужно очень много рутинной работы выполнить. Оно ведь на первый взгляд может не показаться интересным, но некоторым нравится, — снова улыбается Войтов.
«Некоторые» — это мы. И еще несколько журналистов, которые уже успели взять у Войтова интервью. А скоро их будет больше. Говорят, что новый начальник регионального департамента массовых коммуникаций Марина Панова настоятельно советовала руководству СМИ, принадлежащих областному правительству, заняться «феноменом Войтова», чтобы «распространить его опыт борьбы с МММ на другие районы».
Хотя и раньше СМИ не обделяли его вниманием. Впервые он получил известность «далеко за пределами района» в 2008 году, когда инициировал дело против местного реконструктора военной техники Вячеслава Веревочкина. Мастер реконструировал немецкий танк «Прага», участвовавший во Второй мировой войне и, естественно, добился полного сходства с оригиналом — в том числе и в символике, изобразив на броне машины свастику. Чем и нарушил статью Кодекса об административных правонарушениях о недопущении демонстрации нацистской символики. Тогда он лишь получил предупреждение, хотя прокурор почти мгновенно был обвинен в том, что засудил дедушку, советского офицера и ветерана Великой Отечественной. А в прошлом году Войтов по суду заставил областной минздрав оплатить лечение ребенка с синдромом Хантера — опять в строгих рамках российского социального законодательства. Лечение обошлось в десять миллионов рублей, за что прокурору также был вынесен общественный приговор: забрал деньги у сотен детей и отдал их одному.
— Вы не чувствуете сложностей, когда поддержки общества нет, а решения по закону принимать приходится?
— Если вы имеете ввиду конструктора Веревочкина, то тогда в ходе общественного бурления мы просто не могли опубликовать всю имеющуюся информацию. То, что все стали на его защиту, — это ведь неплохо. Сейчас он стал одним из самых известных жителей района. Люди приезжают специально его технику посмотреть.
— А если говорить о ребенке с синдромом Хантера?
— Это решение было резонансным лишь потому, что оно дорого стоило бюджету. Кстати, мы были не очень довольны тем, что суд слишком долго рассматривал дело. Мне лично казалось, что вопрос был очевиден. А вообще проблему обеспечения инвалидов лекарственными средствами мы мониторим практически ежеквартально, — чеканит прокурор. Он удивительным образом находит каждому слову замену определением из закона. Дело не «против», а «в отношении». Не «лечение ребенка», а «обеспечение инвалидов лекарственными средствами». Но это совершенно не похоже на канцеляризмы, напротив — вызывает уважение к российским законам, в которых, оказывается, уже давно все есть, просто кто-то знает об этом чуть лучше остальных.
— Мы вот говорили о человеческом осуждении. А человеческую благодарность чувствуете?
— Да как сказать… — вспоминает что-то Войтов.
— Хотя бы шоколадки приносят?
— Нет, конечно. Нам за это зарплату платят для начала. А благодарность — порою да, чувствуется, — протяжно и немного загадочно говорит он. Старательно открещиваясь от любого намека на свою особенную роль в деле соблюдения законности в отдельно взятом районе.
Кстати, последний пример касательно народной благодарности таков. В 2010 году глава Соколовского сельсовета Александр Лупанов обратился в суд с просьбой наказать за клевету 12 жителей села, которые пожаловались в районную администрацию на то, что «село не видит проделанной работы главы». Суд с доводами Лупанова не согласился, а через некоторое время районный прокурор Войтов обратился в суд с требованием взыскать с Лупанова по 10 тысяч рублей в пользу каждого из тех 12 пожаловавшихся жителей села. Суд с доводами прокурора согласился и облегчил портмоне Александра Лупанова на 120 тысяч рублей. Из таких историй и возникают образы «народных заступников».
Робин Гуд
Впрочем, на это особо прогрессивные сограждане могут ответить в том духе, что им заступники и вовсе не нужны. А сторонники МММ при случае здесь упомянут статью 39 российской Конституции, в которой говорится, что в нашей стране поощряется добровольное социальное страхование и благотворительность — как можно догадаться, это и есть главные характеристики любой финансовой пирамиды. Кстати, подобного мнения придерживается и Дмитрий Медведев, который за время существования МММ–2011 успел закончить свое президентство, стать премьер-министром и возглавить «Единую Россию». «Если человек туда снова и снова несет деньги, то это проблема не с законодательством, а с мозгами», — отрезал на июльской встрече с партийцами нынешний премьер.
— Мы начали все эти действия, чтобы пострадавших было меньше. Да, есть мнение, что у граждан самих есть головы. Но некоторые категории ведь действительно нужно защищать, — вступается за идеологию робин гудов Игорь Мухортов. — Вот, например, телефонные мошенники. Мы ведь уже всех бабушек под роспись ознакомили с тем, что не нужно им нести деньги, но они все равно верят обману. Был случай у меня. Бабушке позвонили и сказали, что сын попал в аварию и нужно срочно перевести деньги на счет. Она деньги перечислила, а потом поняла, что сына-то у нее нет, и не было никогда. С этим и пришла к нам писать заявление о мошенничестве.
— Игорь Валерьевич, вы только что отвергли мнение нашего премьера, — замечает находящийся здесь же Войтов. Пока рассказывает Мухортов, он стоит и смотрит в окно на плац, где тренируются районные полицейские («Прокуроры зачетов не сдают, у нас главное — ум», — скажет он по этому поводу чуть позже.).
— Так это же только мое мнение, — быстро находится главный районный полицейский.
Действительно, если следить за ситуацией вокруг МММ, больше всего удивляет даже не бездействие основной массы правоохранительных органов, а отсутствие очередей тех вкладчиков МММ–2011, кто, видимо, уже никогда не получит свои деньги, хотя Сергей Мавроди клятвенно обещал вернуть все — для чего и создал новую пирамиду МММ-2012. Получается, что люди верят, что их деньги вернутся, а прокуроры и полицейские, которые возомнили, что им лучше знать о «благе народном», напрасно бьют тревогу? Адресую этот вопрос Войтову.
— Представьте себе на секунду: вы вложили деньги в МММ, — отвечает прокурор. — И вдруг пирамиду настигает дефолт, она рушится. Если гражданин подает заявление в правоохранительные органы, то он, видимо, автоматически исключается из системы. Да и что взять с этого десятника или сотника, с которым вкладчик общается? Ведь они раздали большую часть вложенных денег вкладчикам — на том и стоит пирамида. Поэтому человек и ждет.
— Вы в связи с этим не опасаетесь, что негатив в отношении вас будет не только со стороны Астафьева, но и всех его вкладчиков? Их ведь около трех сотен уже…
— Естественно, негатив уже есть. Люди, которые потеряли деньги от участия в МММ, будут винить прежде всего власть, а возможно, и меня.
— И вы станете главным виновником трагедии?
— Нет, что вы. К ответственности будет привлекаться только лицо, которое извлекло доход в особо крупном размере, — иронично отвечает Войтов. Здесь действительно лучше перейти на официальный язык.
Но все-таки образ «народного заступника» не отпускает и не дает сосредоточиться. Воображение рисует эпические картины, которые действительность лишь усугубляет. Ведь многочисленные реформы правоохранительных органов прокуратуру так и не задели. С одной стороны, это и понятно — переименовывать здесь особенно нечего. Сокращать тоже — в районной прокуратуре вместе с Войковым и так работают всего шесть человек. Оттого разгуляться законодателю было особенно негде. Однако есть и обратная сторона — например, с 2012 года обычный лейтенант полиции получает жалование едва ли не большее, чем районный прокурор.
— У вас нет обиды, что полиция живет все лучше, а у вас, например, кабинет более чем скромный?
— Нет, — отвечает он лаконично, словно показывая, что эта тема не лучшая для беседы. Кресло под прокурором предательски скрипит. — Зачем мне, например, комната отдыха? На работе я работаю.
Заходим с другой стороны.
— Не секрет, что на федеральном уровне прокуратура, Следственный комитет и МВД особенно не дружат. Как вы здесь в одном здании сосуществуете?
— Дружба — это не то слово и не те отношения, которые должны быть между правоохранительными органами и их руководителями. У нас бывают, конечно, проблемы, связанные с несогласием в некоторых правовых вопросах, — прокурор встает с кресла и закрывает дверь в кабинет. — Например, материал по невыплате заработной платы следственное управление однажды не хотело превращать в уголовное дело. Это можно оценивать как конфликт? Но мы его пытаемся решить исключительно цивилизованными методами.
«Позвонил коллега из Следственного комитета, предложил на выходных выехать на природу: речка, лесок(!)... Призадумался», — гласит запись в его микроблоге. Да, дружба — это и правда не то слово.
— Быть сегодня районным прокурором почетно?
— Мне нравится. Как относятся окружающие — не знаю, но я не комплексую по этому поводу.
Напоследок мы говорим о пожелании областного правительства раскрутить проблему борьбы с МММ. Сначала прокурор искренне удивляется, как начальник департамента может указывать журналистам темы материалов, а после излагает и вовсе необычную мысль, которая, впрочем, греет душу. «Лично у меня пожелание только одно. У нас в стране свобода слова, и ей надо пользоваться. Освещайте эту тему как хотите, а советы пусть дают другие — те, кто в этом хоть что-то понимает», — заключает прокурор.
И кстати — все написанное на языке Войтова называется «пропагандой деятельности районной прокуратуры» и «информационной работой с населением». Ощущать себя в роли пропагандиста — необычно.