Директор ДальНИИ рынка (структура Минрегиона, находится в Хабаровске) Вадим Заусаев считает, что развитие Дальнего Востока нужно проводить в геополитических интересах. А потому руководствоваться подходами, применимыми в рыночной экономике, здесь не стоит. Превращение восточной окраины страны в место, комфортное для проживания, будет стоить очень дорого. Но затраты необходимы — иначе на эту территорию найдутся другие хозяева.
— Вадим Константинович, часто Дальний Восток сравнивают с соседней Сибирью, особенно говоря о проблемах этих двух макрорегионов. Но так ли они схожи?
— Поймите, самая главная особенность Дальнего Востока — это его окраинность и наличие быстроразвивающихся приграничных государств. Да, проблемы депопуляции населения, конкурентоспособности производства, «упрощенной экономики» и многие другие роднят нас с Сибирью. Но угрозы у нас совершенно другие. Только после Айгунского договора сформировались границы современного Дальнего Востока. Россия прирастила благодатные южные территории. Сегодня они наиболее освоены, благоприятны для проживания и являются контактной зоной с АТР. Китай очень заинтересован в дальневосточных природных ресурсах. Поэтому в своих национальных интересах он осуществляет и будет наращивать свое экономическое присутствие на Дальнем Востоке. Долговременные проекты по переработке природных ресурсов на нашей территории их не интересуют. Только сырье и выход в порты.
— То есть для Китая российский Дальний Восток уже стал сырьевым придатком?
— Все идет к этому, и не только относительно его.
— Но при этом никаких территориальных претензий на эти земли КНР предъявлять не будет?
— Нет. Политически Дальний Восток никогда не отойдет другому государству. Тут я абсолютно спокоен. А вот в экономическом плане наш контроль может сокращаться.
— Но пока этого не наблюдается?
— Пока еще нет, потому что капитала китайского на Дальнем Востоке немного. Но, даже не инвестируя в нашу экономику, они уже замкнули на себя многие сырьевые потоки. Если Япония в сахалинских нефтегазовых проектах уже присутствует — и технологиями, и оборудованием, и инвестициями, то со стороны Китая этого нет. В последние годы существенно вырос в Китай экспорт леса, хотя еще недавно главным нашим партнером была Япония. Растут поставки рыбы, нефти и нефтепродуктов, электроэнергии. Завтра туда пойдет руда, потом металл. Очень грамотная политика.
— А почему? Россия не шевелится?
— Мы не можем ничего противопоставить этому потенциалу. Мы не можем на равных конкурировать с Китаем. И вкладывать не можем в Дальний Восток — сегодня он настолько мало получает от России, несмотря на все идущие инвестиции, что слезы наворачиваются. Вот смотрите: Сахалин. Если взять объем валового продукта всего ДФО, вычесть из него федеральные средства (по данным статистики) и соотнести с доходами, получится, что сегодня все регионы округа, кроме Якутии и Сахалина, потребляют доходов больше, чем производят. Но Сахалин своими двумя нефтегазовыми проектами все окупает. Естественно, иностранные компании много забирают себе. Но деньги-то они зарабатывают на Сахалине! То, что эти деньги не потрачены здесь же, — другой вопрос. У нас и в Хабаровском крае рабочие из Западной Украины в лесном комплексе зарабатывают по 20 тыс. долларов, а потом увозят их к себе на родину. Но я говорю о другом: сегодня Россия настолько мало вкладывает в Дальний Восток, что фактически за все годы рынка здесь сделано очень мало. А потеряны целые отрасли. Проектов, сопоставимых с БАМом или КнААПО, нет. Определенный толчок, конечно, дали саммит АТЭС во Владивостоке и сахалинские проекты, хотя они начинались еще во времена СССР. Но за два десятилетия для Дальнего Востока как территории пионерного освоения это ничтожно мало. Северные же провинции Китая за то же время совершили гигантский скачок вперед буквально на глазах.
— Получается, что сегодня Дальний Восток стал этакой депрессивной зоной между европейской частью РФ и Китаем. Фактически между двумя развивающимися полюсами…
— Вы правы. С точки зрения экономики то, что на Дальнем Востоке сложилось за время рынка, логично и закономерно. Все машиностроение, легкая промышленность умерли. Еще держится пищевка, потому что конкурентов нет и людям питаться всегда будет нужно. Но со временем, может, и хлеб с колбасой будут из Китая завозить. С точки зрения экономики рынок показал: на Дальнем Востоке только сырье (нефть, газ, рыба, руда), только транзитный транспорт. И все, больше ничего здесь не может быть. Нас это, конечно же, не устраивает.
Ведь в чем проблема? Такая экономика предполагает не оптимальную половозрастную структуру населения. Она предполагает преобладание молодого, сильного физически, мужского труда. Женщины в такой экономике не нужны, взрослое население и дети — тоже. Значит, население надо перевести за Урал, а здесь оставить вахтовиков. Кстати, на новых ресурсных проектах они уже работают — там или вахты, или экспедиции, но в любом случае не постоянное население. И получается, что самый эффективный проект для России на Дальнем Востоке — сдать его в долгосрочную концессию зарубежным странам. И мы все больше скатываемся к этому сценарию. Но тогда эти территории уже экономически не будут нашими. Поймите меня правильно — до абсурда иногда надо довести мысль, чтобы она стала более понятной.
— Но ведь федеральный центр делает движения навстречу. Мосты во Владивостоке, два федеральных университета…
— Да, это здорово. Владивосток это заслужил. Но нужна другая стратегия развития Дальнего Востока, главным звеном которой должно стать закрепление населения. Мы об этом говорим в 1980-х годов. Кстати, Стратегия развития Дальнего Востока и Байкальского региона в качестве главной цели поставила именно это — закрепление населения. Это здорово. Но в ее реализации превалирует коммерческий подход: давайте здесь создадим эффективное производство с современными рабочими местами и хорошей зарплатой, люди сюда потянутся, и со временем тут все наладится. Но ведь пока это случится, последние люди отсюда уедут! На Дальнем Востоке и так сейчас чуть больше 6 млн населения, это критическая масса. Еще миллион-полтора уедут — и все!
Если ставить задачу ускоренного развития, то наиболее эффективна ресурсная экономика, запуск новых месторождений. Отдача на капитал — максимальная, рабочие кадры — вахта, минимум социалки. Если государство вложится в инфраструктуру, рост по сырьевой модели еще сильнее ускорится. Это рыночный подход к развитию округа, коммерческий. Я же считаю, что к развитию Дальнего Востока нужно подходить с геополитических интересов. Существующее тут население нужно как минимум сохранить, а еще лучше — удвоить.
— Но согласитесь, расширение ресурсной экономики не приведет к созданию множества новых рабочих мест, да и структура экономики не изменится…
— Конечно! При такой экономике здесь будет вахтовый мужской труд. И никакого постоянного населения здесь не будет. Оно только будет и дальше уменьшаться, пожилые и молодежь будут уезжать. Вопрос — как усложнять экономику? Прежде всего нужно признать, что коммерческий, рыночный подход к развитию экономики Дальнего Востока ведет к его дальнейшему отторжению от России. Подходы нужно поменять кардинально, и во главу угла поставить человека — экономика сегодня вторична. Надо все сделать для того, чтобы закрепить здесь человека. Сегодня дальневосточники сильно отстают от всех в стране по размеру реальной зарплаты, нас не удовлетворяет качество здравоохранения и образования, недоступность жилья. И переломить негативную миграционную тенденцию надо в ближайшие пять-семь лет.
— У вас есть рецепты по изменению ситуации?
— Мы говорим о пяти проектах, которые надо реализовывать на Дальнем Востоке, чтобы прекратить его отторжение от страны. Первое — надо северные и дальневосточные надбавки, которые существовали во времена СССР, платить людям напрямую из бюджета. Кстати, это снизит нагрузку на бизнес и повысит его конкурентоспособность. Второе — жилье. Люди сегодня уезжают из Хабаровска на Кубань и покупают там квартиры за 1 млн рублей. Здесь квартиры за такие цены и не приснятся! Вывод — как минимум 50% от стоимости жилья должно компенсировать государство. Третье — бесплатное и качественное образование. Четвертое — бесплатное и качественное медицинское обслуживание. И пятое — бесплатный проезд, хотя бы раз в год, как было при социализме. Первые шаги в этом направлении сделаны: введены льготы на авиабилеты для отдельных категорий граждан.
— Во сколько это, по вашим расчетам, обойдется бюджету страны?
— По нашим укрупненным оценкам, примерно в 1,4 трлн в год. Для сравнения, объем всего валового продукта ДФО сегодня примерно 2,2 трлн рублей. Естественно, это колоссальные деньги. Но если мы хотим, чтобы дальневосточник поверил и остался, надо все эти пряники прописать. Причем прописать в федеральном законе об особом статусе Дальнего Востока. Вектор нужно обозначить. Никто не говорит, что уже завтра надо дать все эти триллионы. Но хотя бы указать временную перспективу и постепенно наращивать все эти вложения — это сделать нужно. Если федеральный бюджет не готов в это вкладываться, значит, здесь ничего не будет. Тут просто необходимо создать условия, благоприятные для жизни. Тем, кто тут уже живет. А потом уже поднимать экономику.
— Триллионы в бюджете есть, но пока они уходят на саммиты и олимпиады. Может, вместо мостов тратиться нужно на то, что вы описали?
— Да нет, регион пионерного освоения требует и огромных затрат на развитие инфраструктуры. Так что еще столько же как минимум придется вкладывать в дороги, сети и порты. Без этого никуда — нужно создавать условия для развития бизнеса. И стимулировать перерабатывающие переделы, используя ту ренту, которую мы получаем на сырье. На японском рынке конкурируют канадские, американские, новозеландские лесозаготовители, где цена сырья на корню — 30–50 долларов. А у нас оно обходится в 3–5 доллара. Значит, на первом переделе мы имеем существенное преимущество. Потом это бревно, конечно, мы начинаем везти, пилить, грузить, опять везти, — при низкой производительности труда рента съедается, но уж долларов 10–20 остается все равно. А если в тени — и того больше. Цены на сырьевые товары хорошие, рента позволит перекрыть организацию первых-вторых переделов.
Другой вопрос — как развивать машино-, судо-, авиастроение. Их надо создавать при мощной государственной поддержке. Кстати, так делается в Северном Китае. Сырьевые отрасли будут развиваться на Дальнем Востоке при любых раскладах. Но самый привлекательный труд — в высокотехнологичных отраслях. Их государство должно создавать и поддерживать.
— Вопрос — для кого? Ведь внутреннего рынка для многих товаров на Дальнем Востоке просто нет.
— Вы правы, у нас есть дешевое сырье — но кроме рыбы мы сами ничего не потребляем. Наш кругляк на внутренний рынок не идет. Во всем мире сначала развивается внутреннее потребление, а потом уже избытки направляются на экспорт. А у нас вся переработка сразу идет на внешний рынок. Это опасно — там конъюнктура изменится, и все наши компании загнутся.
С другой стороны, на Дальнем Востоке всего 6,2 млн населения. Какой тут внутренний рынок? Да и в западные регионы страны из-за высоких транспортных тарифов поставлять накладно, еще и Сибирь на пути с такой же специализацией. Тем не менее внутренний рынок надо развивать. Вот по лесу скажу: из 35 млн кубометров заготовленной на Дальнем Востоке древесины раньше до 60% потреблялось внутри региона. И не только круглого леса, но и продукции (домостроение было, полы, столярка и т. д.). До 30% шло на экспорт, еще 10% — в западные регионы страны. Вот начнем развивать малоэтажное деревянное домостроение, и внутренний рынок оживет.
Конечно, придется встраиваться в производственные цепочки АТР. Но нужна грамотная, с учетом требований ВТО, протекционистская политика государства. Она нужна и при налаживании внутри страны межрегионального обмена. Вообще, Дальний Восток — в перспективе это мировой пространственный ресурс. Япония уже с его дефицитом столкнулась: Фукусима это показала. Для развития неоиндустриальной экономики (нефтехимии, газохимии, энергетики, машиностроения и др.) необходимы новые территории (пространство). У нас они есть и соседствуют с быстроразвивающимися странами. Этот ресурс будет востребован очень скоро, через полвека, может, век. Вот тогда Дальний Восток заявит о себе в полную силу. И станет точкой роста для России. Поэтому геостратегически здесь надо задержать человека. Мы, дальневосточники, должны потреблять больше — мы осваиваем и охраняем эту территорию. Поэтому кроме экономической стороны вопроса необходимо возрождение гордости, нужности и важности проживающего на Дальнем Востоке человека — за ту роль, которую он играет в современной и особенно в будущей жизни России.