– Базель-Штадт является самым маленьким кантоном Швейцарии, однако при этом по экономическим показателям он занимает одно из лидирующих мест во всей конфедерации. Как вам удалось этого добиться?
– Прежде всего, так сложилось исторически. Базель всегда был торговым городом. Мы стоим на Рейне и являемся последним торговым портом на пути из Антверпена, в котором можно разгрузить корабли. Тут продавали ткани, красители, затем уже к XIX веку стали появляться предприятия химической и фармацевтической промышленности. А там, где промышленность, всегда появляются банки, страховые компании. Таким образом и создавался наш промышленный кластер, ставший залогом нашей экономики.
– А помимо Рейна какие еще есть у вашего кантона экономические преимущества по сравнению с другими членами конфедерации?
– Прежде всего, Базель обладает единственным в Швейцарии медико-биологическим кластером. Поскольку у нас работает множество фармацевтических компаний, ряд новых фирм из этой области найдут тут отличную инфраструктуру и высококвалифицированный персонал. Кроме того, у нас отличный образовательный сектор: самый старый университет, ряд международных школ. Наконец, мы вкладываем деньги не только в инфраструктуру и образование, но и в культурную сферу. Ежегодно мы тратим на нее до 130 млн швейцарских франков. В Базеле проходит много крупных выставок – ювелирных, художественных. В марте, когда проходят выставки ювелирных изделий и часов, по обилию богатых и знаменитых людей Базель напоминает Голливуд. В это время ни одного свободного номера в отеле не найти. В другие месяцы город тоже посещает много туристов – в основном на уикенды. В целом загрузка наших отелей составляет более 1 млн человеко-ночей в год. И мы ожидаем, что в ближайшее время эта цифра будет увеличиваться. Так, сейчас мы в центре города, рядом с крупнейшими отелями, строим два новых здания для экспозиций, общая стоимость которых составляет почти полмиллиарда долларов, в которых будут проходить выставки. Треть этой суммы финансируется правительством кантона, остальное – частными компаниями.
Мы хотим привлекать таланты, а для этого нужно соответствующее культурное окружение, офисная культура и, конечно, наличие рабочих мест. Все это тут есть.
– Какие преимущества дает Базелю тот факт, что он находится на стыке границ между Швейцарией, Францией и Германией?
– В чем-то Базель напоминает Нью-Йорк: у нас есть тут все, кроме места. Базель – это всего 37 квадратных километров. Так что у компаний тут только штаб-квартиры и исследовательские центры. Часть персонала живет в той же Германии (где жилье дешевле), их дети там ходят в школы. В целом каждый день в Базель из Германии и Франции приезжает на работу 35 тыс. человек – это почти 20% людей, работающих в кантоне. Фактически Базель и ряд районов Франции и Германии являются одним экономическим кластером, что, безусловно, является экономическим преимуществом, расширяющим наши возможности.
– Почему компании выносят свое производство во Францию и в Германию, а не в другие кантоны Швейцарии, находящиеся по соседству с Базелем.
– Часть, конечно, так и поступает. Однако нужно понимать, что львиная часть выручки этих компаний – это экспортные операции. И они хотят физически присутствовать на своих основных рынках. Ну а заодно подстраховываются – мало ли, говорят они, вдруг возникнут какие-то юридические препоны для экспорта из Швейцарии в страны ЕС. Ну и, наконец, им там легче набирать персонал.
– Кто ваши основные инвесторы? Как вы стимулируете инвестиции?
– В Швейцарии власти кантонов не занимаются привлечением инвесторов, наша задача – создать для них рамки работы, сделать кантон привлекательным, поддерживать в отличном состоянии объекты инфраструктуры. У нас даже нет статистики по объемам инвестиций и по количеству инвесторов из той или иной страны.
– Учитывая такой приток рабочей силы из соседних стран – нет ли в Базеле проблемы с ультраправыми настроениями, как, например, в других странах Европы?
– Базель всегда был плавильным котлом. Он контактировал с городами Германии и Франции, так что местные жители всегда были достаточно открытыми. Кроме того, Базель – промышленный город, и сюда всегда приезжали рабочие и из других, более отдаленных частей Европы (испанцы, итальянцы). В других кантонах население более консервативно, однако в целом в Швейцарии западноевропейцы всегда интегрировались без особых проблем. У представителей Восточной Европы, Африки и Азии несколько иная модель поведения, и им, конечно, для интеграции необходимо большее время.
Проблемы с интеграцией можно, конечно, решать по-разному. Так, например, можно ограничить число иммигрантов в год – у нас пытались это ввести через референдум в 1972 году, и тогда за эту идею проголосовало 47% населения. Однако лучший способ борьбы с национализмом – наличие достаточного числа рабочих мест. У нас с этим проблем нет – в Базеле рабочих мест более чем достаточно. У нас их 170 000, тогда как все население Базель-Штадта – 180 000 человек.
– Вы сказали, что основой благополучия Базель-Штадта является промышленность. Как она пережила кризис?
– Мы стали единственным кантоном Швейцарии, ВВП которого в кризис не сократился. Во многом потому, что спрос на товары фармацевтической отрасли (основы нашей промышленной экономики) не сильно зависит от экономической конъюнктуры. Больной человек при любой экономической ситуации пойдет покупать лекарства.
– Но ведь во время кризиса люди склонны выбирать более дешевые препараты, в частности, те же дженерики? Да и в целом – как изменится положение ваших фармацевтических компаний, когда те же индийские дженерики окончательно освоятся на европейских рынках?
– Наши компании владеют рядом уникальных патентов, так что больные покупают именно наши лекарства. Да, конечно, через несколько десятилетий сроки патента истекают, и появляются дженерики, цена на которые составляет 50% или 20% от цены оригинала. Однако к тому времени наши компании изобретут новые лекарства. Постоянный поиск новых формул – необходимое условие успеха в фармацевтическом бизнесе. Если не вкладывать деньги в изобретение новых продуктов, то ваши компании попросту разваливаются. Мы в Швейцарии уже это проходили – нередко экономический рост в нашей стране сменялся стагнацией из-за того, что наши производители не могли предложить рынку что-то новое. Так что даже после наводнения европейских рынков дженериками наши компании все равно будут извлекать прибыль, пусть она и не будет столь велика, как в течение последних десяти лет.
– А как пережили кризис другие регионы Швейцарии?
– Во время кризиса ВВП большинства швейцарских кантонов сократился на 0,5-1,5%. Мы, конечно, потеряли рабочие места (особенно пострадал Цюрих – финансовый центр страны). Замедление активности компаний вызвало уменьшение поступлений в бюджет. Однако сейчас ситуация уже стабилизировалась, и наши компании страдают уже не столько от кризиса, сколько от сильного швейцарского франка. Почти 40% ВВП страны приходится на экспорт, а нашим основным рынком является именно Европа. Мы надеемся, что ситуация разрешится через несколько лет – инфляция в еврозоне составляет 2-3-4%, а у нас ее нет. Так что покупательская способность потихоньку выравнивается.
– Если уж мы заговорили о кризисе, то вы как экономист больше поддерживаете французскую стратегию выхода из кризиса или немецкую?
– Я между ними. Так, всем очевидно, что рост уровня зарплат в Германии был ниже роста ВВП, что сокращало возможности внутреннего рынка. Поэтому Германии приходилось полагаться на экспорт, в том числе и в те страны, которые не могли за это платить. Немцам нужно заняться повышением зарплат в своих странах, что, кстати, позволит и другим странам добиться экономического роста за счет проникновения на расширившийся немецкий рынок. Французская же стратегия по включению печатного станка также не идеальна, поскольку за нее придется платить ростом инфляции.