— Валерий Николаевич, вопросы экономики, как и прежде, выходят на первый план. Какую задачу Обаме необходимо решить в первую очередь?
— Первой задачей Обамы на внутреннем поле станет поиск компромисса с Конгрессом по поводу так называемого фискального обрыва. Это самый монументальный, в сущности, вопрос американской экономики. Он затрагивает не только проблему, связанную с повышением налогов или сохранением налоговых льгот. Он также затрагивает проблему госдолга США: повышать ли его потолок и насколько, на какой период времени? То, что это масштабная проблема, было ясно еще в прошлом году. И к этому администрация готовилась. Здесь будет определенный торг, потому что республиканцы в палате представителей требуют сокращения социальных расходов, чтобы снизить давление на бюджет и уменьшить его дефицит. Тогда не придется осуществлять внешние и внутренние заимствования и расширять государственный долг.
Вторая проблема — она была в фокусе всей внутренней политики Барака Обамы на протяжении предыдущего срока — это преодоление того финансово-экономического кризиса, который развивался на протяжении четырех лет его первого президентства. Перед выборами экономические показатели США несколько улучшились, стала меняться к лучшему ситуация на рынке жилья, безработица продолжает оставаться на очень высоком уровне, хотя вроде бы она рассасывается. Ожидается, что если тенденции такие продолжатся и в этом году, и в следующих, то к концу второго президентства Обама подойдет с неплохими результатами. Главное — добиться экономического роста. Пока что он очень неустойчив и незначителен. Переломить ситуацию и сказать, что удалось добиться многого, Обама не может. В этом смысле его вторая победа на президентских выборах для некоторых аналитиков была неожиданностью.
Третья проблема Обамы — оборот оружия. Она назревала давно, но выход на первый план связан с недавними событиями. И сегодня произошла очередная трагедия. Обама настроен достаточно решительно: необходимо ужесточить оборот оружия. Он не собирается отменять поправку в Конституцию, которая гарантирует право на ношение оружия американцами. Но намерен установить контроль за лицами, которым оружие продается, более строгий контроль за лицами, которые продают оружие. И принять целый комплекс мер, не только впрямую обеспечивающих безопасность учебных заведений, но и мер психологического и медицинского характера, которые действительно помогли бы решить эту проблему, от которой страдает американское общество на протяжении очень многих десятилетий.
— Те меры, которые были озвучены Обамой совсем недавно, касаются сегодняшних и завтрашних покупателей оружия и продавцов. А обладателей оружия они не касаются. Но ведь стреляют не те, кто только что приобрел оружие. Наверное, здесь есть противоречие?
— Меры Обамы нацелены на будущее. Не идет речь о том, чтобы отнять оружие у тех, кто его имеет, и учинить проверку всего населения. Это достаточно сложно — ведь все американцы от мала до велика вооружены до зубов. В пересчете на количество жителей у каждого, от младенца до старика, есть по стволу. Эта бесконтрольная ситуация с покупкой, хранением, распространением оружия дала свой печальный результат.
— Что касается внешних проблем. Каковы они на сегодняшний день для Обамы? И почему США до сих пор так слабо вмешивается в ситуацию в Мали? Почему администрация США вдруг перестала так громко настаивать на отставке президента Сирии Башара Асада? Это связано с убийством американского посла и событиями в Мали и Алжире?
— Почему американцы не ввязываются в Мали? Особенность политики администрации Обамы на внешнем контуре в том, что Обама не совершал во внешней политике непродуманных действий, которые бы ему повредили: он не начал никакой войны, никуда не ввязывал американские войска…
— Он втравливал европейцев?
— В его ситуации это разумная политика — осуществлять «лидерство из задних рядов», даже такой термин появился. Ирака и Афганистана хватило по полной программе. Еще вмешиваться куда-то было бы просто губительно для США. Это понимают все. У Обамы задача — с Афганистаном разобраться. Потому что неизвестно, что там может быть после вывода американских войск. Как уйти так, чтобы остаться? Это тоже проблема. Как уйти так, чтобы Афганистан не стал новой пороховой бочкой, хотя, наверное, на какую-то перспективу он ею и останется.
— Даже при наличии американских войск в Афганистане он остается пороховой бочкой, не так ли?
— Конечно. Там должен быть какой-то сдерживающий фактор. И выводить войска надо, и уходить совсем нельзя, так как это действительно опасно для региона. И России совсем не интересно, чтобы американцы ушли оттуда и их там все забыли. Потому что это наши южные рубежи. Можно предположить, что может стать с этой страной. Но лучше и не прогнозировать. Поэтому мы должны в этом направлении координировать наши усилия. Американцы в Афганистане выполняли частично ту роль, которую, если бы их там не было, может быть, пришлось бы выполнять и нам. Ну уж мы-то совсем к этому не готовы.
Что касается Сирии — ситуация сложная. Американцы считали, что ситуация поправится, если не будет Асада. У них слишком «спрямленный» взгляд был: если вместо Асада править будет кто-нибудь из оппозиции, то ситуация изменится. Вся беда американцев в том, что по этой схеме устранение тирана решит все проблемы. Сценарий, когда после свержения одного режима воцаряется хаос, американцами не проигрывается. Это серьезный ущерб стратегии. Такой взгляд несет в себе заряд неполноценности и не учитывает всей сложности ситуации: когда рушится авторитарный или тоталитарный режим, на смену ему не приходит демократия, на смену ему всегда и везде приходит хаос. То, что происходит в Северной Африке — яркое доказательство этого. Думаю, события в Северной Африке заставили американцев во многом изменить безапелляционный подход.
— После ливийских событий, после убийства посла, их осенило, что Асада нельзя убрать просто так?
— Я полагаю, что кого-то это немножко вразумило. Тем более это Восток, кланы, племенное устройство. Беда США в том, что они смотрят на вещи даже не европейскими глазами, а своими собственными. А Восток и тем более африканский континент — настолько специфическая вещь, что с западными мерками к нему подходить опасно. Здесь работает «закон непредвиденных результатов»: ты думаешь, что после твоих действий будет одно, а происходит совершенно другое. Это и проявляется в Северной Африке.
— Можно ли ожидать, что на Ближнем и Среднем Востоке политика США изменится?
— Я думаю, да. Каким-то образом она будет корректироваться. Многое зависит от новой администрации — в всяком случае, те люди, которые предложены Обамой на пост госсекретаря, министра обороны, достаточно разумные. Они не зашорены идеологически, достаточно критически относились и к действиям администрации Буша, и к внешней политике США в целом. Думаю, что новая администрация будет пытаться решить и проблемы Ближнего Востока, и урегулирования отношений арабских государств с Израилем. Но этот процесс зависит не только от США, но и от арабских стран, от самого Израиля. Там тоже подходы, которые очень сложно привести к компромиссу.
— На первой позиции во внешнеполитических приоритетах Обамы — Китай?
— «Сдерживание Китая» еще со времен Буша-младшего стояло в программе республиканцев: Китай — новый вызов и главный противник США, прежде всего в экономике. Это признает и администрация Обамы. Я думаю, что политика будет выстраиваться именно таким образом — сдерживать Китай и вместе с тем держать его под контролем и сотрудничать. Тут все достаточно сложно — настолько тесно американская экономика внедрилась в Китай, а китайская экономика и торговля — в США, что во времена Буша был расхожим термин «Чайнаамерика». Взаимозависимость и взаимодополняемость США и Китая в плане экономики и торговли — уникальное явление в современном мире.
— Разве американцев это устраивает?
— За время президентства Билла Клинтона в Конгрессе США сформировалось мощное прокитайское лобби. Все не так просто. Хоть и говорят многие о противостоянии Китая, об угрозе для США со стороны Китая, угроза в том, что Китай поднимается. У него нет геополитических амбиций сегодня, он не заявляет о проведении политики гегемонизма, как они раньше говорили про США. Но то, что Китай поднимается, у американцев вызывает серьезные опасения, потому что опыт самих американцев свидетельствует: как только они стали экономически подниматься в конце XIX века, то уже к началу XX века США превратились в страну, которая не может развиваться в своих собственных границах. Я не хочу это экстраполировать на Китай, но логика развития такова, что когда-нибудь и Китай придет к такой черте, когда появится осознание, что в собственных границах экономически он не может развиваться. Он уже сейчас не может развиваться в своих границах. Поэтому экономика Китая — это не только китайская экономика, а экономика, нацеленная на остальной мир.
— У США с Россией как изменятся отношения? Мы настолько усугубили конфликт, что вырулить из этой ситуации будет очень сложно.
— Да, усугубили. Мы все время настаивали на отмене поправки Джексона—Веника — и она была отменена. Но уже за несколько месяцев было ясно, что американцы ее просто так не отменят. Что появится это самый «акт Магнитского» как символ политического давления на Россию. Он был бы неизбежно. Как бы ни просил Путин Обаму не подписывать, как бы наши депутаты ни просили конгрессменов. Это все возымело обратный эффект: в Конгрессе и в сенате США есть люди, которые мыслят категориями холодной войны. Но их инициатива нашла двухпартийную поддержку в США. Я не вижу какой-то серьезной угрозы в «акте Магнитского» — на него можно было бы вообще не отвечать. США делали это и без «акта Магнитского»: кого не хотели пускать, того не пускали, причем без объяснений. Решение принимает Госдепартамент. Вот и все. «Акт Магнитского» все это оформил. Но что особенно возмутило нашу сторону? То, что акт предполагает отъем активов, собственности тех людей, которым запрещен въезд в США. Больше всего это волнует… Если решили ответить, можно было бы ответить симметрично, о чем и говорилось: незамедлительный и жесткий ответ. И планировалось, что ответ будет симметричным: перевод «акта Магнитского» на русский язык — и все. Если бы так было сделано, был бы дипломатический скандал, о котором надо было бы забыть со временем. Это было бы адекватно. Но этот ответ показался беззубым, когда стал рассматриваться в Думе. Тогда там всплыли варианты. Нарушение прав человека в Гуантанамо, в процессе международного усыновления. Случилось то, что не должно было произойти: этот скандал перерос на другие сферы — из сферы дипломатической в процесс усыновления, а теперь еще и на поставки мяса… Если будет так, то будет вырисовываться конфронтационная канва в наших отношениях. Нам она совсем не нужна. Американцам — тем более.
Это целенаправленный курс — формировать такую модель отношений с США. Речь не о том, чтобы кивать американцам и выполнять их условия. Речь идет о том, чтобы искать точки соприкосновения и взаимный интерес и развивать эти точки. Происходит обратный процесс — вот что вызывает опасения. Как из этой ситуации выходить? «Акт Магнитского» уже принят. Закон «Димы Яковлева» — никогда в русской традиции не было называть законы именами людей, это переняли от американцев — этот закон тоже принят. Я думаю, что в такой ситуации надо не двигаться дальше по этому пути, нужно искать другие точки, где есть возможности сотрудничества. Не надо нашим депутатам, сенаторам и правительству сбиваться в антиамериканскую стаю.
— Визит Обамы в РФ состоится в конце лета. Можно ли ждать от США интересных предложений, которые смогут развернуть двусторонние отношения в позитивное русло?
— Я думаю, в военно-политической сфере наше сотрудничество будет немного приторможено. Внутри страны взят курс на перевооружение армии и создание новых видов вооружений. А задача состояла в том, чтобы расширять повестку дня и искать новые области сотрудничества. Президентские комиссии были для этого созданы. Но конкретных прорывных решений я не знаю. Что интересует нас в США? Инвестиции, экономическое сотрудничество, торговля. ПРО — осложняющий аспект наших отношений. Я думаю, надо бы находить компромисс, но вряд ли он будет найден. Мне кажется, эту проблему не стоит выносить на первый план.
Американцы объявили программу СОИ — Стратегическую оборонную инициативу — в 1983 году. До сих пор глобальной ПРО нет. Есть опасность втягивания в эту гонку — и что тогда? Может произойти то же самое, что и с СССР, — отвлечение ресурсов, выматывание. Это достаточно опасно. Вестись на это не стоит.
У Обамы, я думаю, будут какие-то предложения в различных областях. Очевидно, в области ПРО и сотрудничества с Россией в этой области. Из того, что вырисовывается после «акта Магнитского» и «нашего ответа Чемберлену», я прорывов в наших отношениях не жду.