В то утро в редакции мы обсуждали одну из главных новостей минувшей недели — итоги очередной проверки Контрольно-счетной палатой Новосибирской области деятельности управляющей компании Промышленно-логистического парка (ПЛП). В регионе это уже нечто вроде доброй традиции: периодически аудиторы находят в работе ПЛП нарушения, поражающие своими масштабами. Например, в 2011 году стало известно, что УК ПЛП использует лишь несколько процентов от выделенных ей земель. В этот раз цифры были и вовсе шокирующие: собственные доходы составили 61 млн рублей вместо планируемых 1,6 млрд рублей, выручка резидентов — шесть процентов от плана, общий объем инвестиций резидентов — 33% от плана. «Вливание бюджетных средств не способствовало реализации проекта развития ПЛП на сумму, адекватную затратам областного бюджета», — и вовсе отрезала в своем отчете аудитор палаты Елена Саблина.
За полторы недели, которые прошли с публикации этого отчета, чаша весов в споре, похоже, склонилась на сторону ПЛП. В частности, Виктор Балала получил заступника в лице губернатора Василия Юрченко, который заявил о своем несогласии с результатами проверки. «Я вижу некомпетентность и непрофессионализм тех специалистов-аудиторов, которые этим занимались. (…) Наверное, у них нет дополнительного экономического образования, опыта управления большими проектами, понимания базовых экономических вопросов», — осадил аудиторов губернатор.
Выводы областого КСП мы обсудили с генеральным директором УК ПЛП Виктором Балала (он же — первый заместитель гендиректора ОАО «Агентство инвестиционного развития Новосибирской области»).
О Контрольно-счетной палате
— Комментируя результаты проверки КСП, вы заявили, что не согласны с ними на 90 процентов. Значит, на 10 процентов все же согласны. С чем?
— Вообще говоря, мы благодарны аудиторам КСП за выявление технических ошибок и недочетов, которые они обнаружили. Замечания аудиторов обращают внимание на упущения, которые неизбежны в работе любой большой компании. Особенно если компания занимается сложным инфраструктурным строительством, да еще и привлекает к этому подрядчиков. Эти замечания носят, я бы сказал, тактический характер. Но в отчете КСП есть некие концептуально-стратегические замечания, которые показывают: аудиторы либо добросовестно заблуждаются, либо находятся в плену собственных профессиональных компетенций. Вот с этой категорией замечаний мы и не согласны. Я утверждаю и готов аргументировано доказывать: в базовых принципах оценки ПЛП как коммерческого проекта обоснован именно наш подход, а не подход аудиторов КСП. Собственно говоря, об этом и спор. К сожалению, именно спор, а не диалог.
— А какие, как вы говорите, тактические недочеты обнаружила КСП?
— Например, оперативно-счетные ошибки: человек написал расписку, что получил три тысячи рублей, но в скобках добавил — «тысяч рублей». И получилось, что он как бы получил три миллиона, хотя в реальности и по бухгалтерскому учету — три тысячи. Или другой пример: размерность одной из таблиц была «десятки единиц», а посчитали ее как «единицы». Кстати, эти недостатки мы уже устранили, да к тому же приняли в штат сметчика. Надо ли такие ошибки «раздувать»? Уверен, что нет. Ведь надо понимать: мы работаем с контрактами, имеющими конечную цену, которую мы не превышали, не превысили и не превысим.
После анализа и исправления замечаний КСП я уверен: отныне ошибок не будет вообще или будет ничтожно мало. Но основная проблема в том, что руководство ПЛП и аудиторы КСП расходятся в концептуальных вопросах оценки эффективности проекта в рамках частно-государственного партнерства.
— В чем вы с ними здесь расходитесь?
— Аудиторы КСП оценивают проект ПЛП с точки зрения положений бюджетного кодекса. Вот, мол, есть финансовый год, в течение него и нужно потратить деньги. А на ПЛП, например, в 2011 году финансовый транш пришел во второй половине рабочего дня 31 декабря. И, по меньшей мере, несерьезно предполагать, что за оставшиеся полдня мы эти средства оказались готовы распределить по нашим подрядчикам. Просто не бывает такого, и мы в этом убеждали аудиторов КСП. Неиспользованные бюджетные средства 2011 года, например, ведь все равно дошли до подрядчиков ПЛП, только уже в новом финансовом году. Аналогичная ситуация сложилась и в конце 2012 года. Но в 2013 году мы эти средства направляем и будем направлять подрядчикам за выполненные ими работы.
— У аудиторов же свои четкие методики, разве нет?
— Поверьте, что методики анализа и оценки эффективности проектов могут быть очень и очень разными… Можно говорить о тактическом достижении прибыльности, а можно, например, о достижении стратегической капитализации. Это, как говорят в Одессе, две большие разницы.
— Вам предъявляют еще ряд важных претензий…
— Вы имеете в виду упреки за неиспользование земельных ресурсов? Судя по всему, аудиторы готовы рекомендовать нам, чтобы мы всю землю распродали, что ли? Но у управляющей компании ПЛП другая цель: создавать обеспечивающую инфраструктуру, которая будет занимать не более 15 процентов всех выделенных земель. Все остальное управляющей компанией для своих нужд никогда не будет использоваться. Это земли для размещения новых производств, создания новых рабочих мест. Поэтому ставить в упрек ПЛП неиспользование земельных ресурсов — это аудиторское лукавство.
— По земле как раз понять можно. Но они сказали, что у вас, мягко говоря, не исполняется бизнес-план…
— Вот тут внимание! Предметом проверки КСП было исполнение долгосрочной целевой программы по развитию ПЛП. В этой программе нет такого понятия, как «бизнес-план». Поэтому давайте сразу закроем эту тему, как некорректную.
— Но я-то могу вас спросить про бизнес-план? Скажите, правда, что у вас по бизнес-плану прогноз собственных доходов — 1,6 миллиардов рублей, а по факту — только 61 миллион?
— Да, такой оптимистический бизнес-план был разработан для ПЛП в далеком уже 2010 году.
— Тогда кто виноват в том, что бизнес-план не выполнен?
— Знаете, я не хочу по этому предмету полемизировать с КСП. Просто когда им выгодно, они говорят: «Вы работаете по ДЦП, строго по бюджетным деньгам». Когда им выгодно по-другому, они говорят: «Вы же коммерческая организация, у вас бизнес-план». Тем более что по бизнес-плану с меня может спросить только собственник в лице правительства региона.
— И собственнику нравятся ваши ответы?
— Правительство Новосибирской области понимает стратегические задачи ПЛП. И, насколько я могу судить, удовлетворено теми результатами, которые ПЛП показывает. Чтобы не было путаницы, поясню. 1,6 миллиардов рублей — это запланированный в 2010 году совокупный доход компании, который предполагался за период 2011–2013 годов. Он складывается из собственных доходов ПЛП от оказания услуг и работы сетевой организации, а также из доходов от продаваемой резидентам земли. Однако несколько резидентов пока решило не покупать землю, сконцентрировав деньги в создании производственных мощностей и новых рабочих мест. Это их право. Но из-за этого у ПЛП пока невысокая доходность. Но это, я особенно подчеркну, — доходность.
— А каковы тогда были минимальные параметры доходов по бизнес-плану?
— 160 миллионов рублей.
О концепции ПЛП
— Вы часто приводите тезис, что много зарабатывать вам не позволяет узкий спектр ваших полномочий. Но есть история индустриальных парков в тех же США — это все успешные частные бизнес-проекты. В России есть группа компаний «Инпарк», которая также успешно зарабатывает деньги на строительстве и обслуживании таких парков. Получается, что вы искусственно сдерживаете себя в способах заработка?
— А кто-то всерьез думает, что опыт США безоговорочно применим в России? Вы, безусловно, правы: большая часть успешных индустриальных парков — это brownfield (там используется или модернизируется готовая инфраструктура). ПЛП же — суперклассический greenfield: на момент начала проекта коммунальной инфраструктуры там не было вовсе. Есть только автодорога и железная дорога, которые примыкают к площадке. Вот и получается, что заработки ПЛП начали формироваться лишь только после создания инфраструктуры, которую теперь могут потреблять наши резиденты. Кроме того, мы получили статус сетевой компании и, соответственно, право зарабатывать на этом. Я напомню. Проект ПЛП фактически «лежал на боку» с 2007 по 2011 год. С 2011 года (с приходом нового менеджмента) мы перешли на другую модель: государство финансирует создание инфраструктуры парка и только потом приглашает «в гости» частный бизнес. И дело сдвинулось.
— То есть, изначальная концепция ПЛП была неправильной?
— Думаю, да. Это стало понятно особенно после экономического кризиса 2008 года. В 2011 году первоначальная модель была пересмотрена и после этого утверждена правительством Новосибирской области.
— Кстати, ПЛП много критиковали в связи с тем, что была выбрана именно площадка «в чистом поле». Почему было не сделать парк на площадках умирающих заводов, например, того же «Сибсельмаша»?
— ПЛП создавался в 2007 году, до кризиса, который стал убийственным для многих старых производств. Я уверен, что для потребностей Новосибирской области нужно построить еще несколько парков, в том числе и на площадке «Сибсельмаша», может быть.
— Благо, что реально работающие компании там уже давно есть.
— Вы правы, есть. Но они работают не в тех объемах, как им хотелось бы. Более того, нам некоторые резиденты ПЛП честно признавались, что рассматривали и площадку «Сибсельмаша». Но, посчитав экономику, они понимали, что им неэффективно «садиться» на сибсельмашевскую площадку с существующими сооружениями и технологическими обременениями. Им оказалось выгоднее в «чистом поле» возвести новые здания и применять новые технологии.
Об опережающем развитии
— Когда в 2007 году только было принято решение об организации ПЛП, Василий Юрченко, тогда еще в статусе первого вице-губернатора, говорил о том, что парк поможет развивать производство местным компаниям. Большинство ваших резидентов — «федералы». То есть, планы не оправдались?
— Да, и тут вы правы. Но так ли плохо, что «федералы» и «инорегионалы» приходят в Новосибирскую область? Ведь они пополняют бюджет и через налог на имущество, и через НДФЛ. Мы настоятельно убеждаем компании-резиденты регистрировать в регионе свои «дочки», чтобы де-юре они становились новосибирскими компаниями. Но не все партнеры быстро реагируют на эти наши рекомендации…
— Вопрос в другом: в реальности ни одна из местных компаний из того же технопарка новосибирского Академгородка так и не «доросла» до статуса резидента ПЛП, эта структура оказалась как бы не нужна местному бизнесу.
— На технопарк рассчитывать пока можно только в перспективе. Хотя прошлой осенью у нас и была компания оттуда, но, к нашему сожалению, она нашла площадку brownfield. А мы по технологическим причинам не успели подготовить им площадку в ПЛП. Проблема еще и в том, что мы никак не можем получить даже от самых передовых представителей среднего и малого бизнеса (МСБ) перечень их потребностей. Мы готовы на своей территории возводить бизнес-инкубатор. Но мы не можем ни от кого получить четкого описания: какой именно им нужен инкубатор? А строить его «для галочки» — смысла нет.
— Сейчас в ПЛП 10 резидентов. Они бы, на ваш взгляд, зашли, если бы здесь не было ПЛП?
— Не ошибусь, если скажу: 80 процентов компаний-резидентов привел в Новосибирскую область ПЛП. Остальные, наверное, смогли бы найти другую региональную площадку. Но у того же «Лиотеха», например, не получилось бы создать в черте города такое масштабное и современное производство — там просто свободного места нет. Думаю, что тот же «Базальт» точно «проехал» бы мимо Новосибирска, если бы не ПЛП.
— Вернемся еще к изначальной концепции ПЛП. Он задумывался как площадка опережающего развития инфраструктуры. Новосибирская область — она и так хорошо расположена для производства и логистики. В чем опережающее развитие?
— В область заходят федеральные игроки, которые раньше возили продукцию из Москвы. При корректировке бизнес-плана в конце 2010 года мы посчитали, что до трети логистических издержек — именно из-за этого. Нам резиденты честно говорят: им невыгодно возить сырье из Азии, собирать продукт в Москве, а затем везти в Сибирь. На решение этой задачи парк и ориентирован. Кроме того, мы очень надеемся, что нам удастся «затащить» сюда японские и корейские компании, которые будут осуществлять сборку конечной продукции для территории Сибирского федерального округа. Не обязательно в ПЛП, может быть, они охватят другие территории региона. Основные доводы все те же — они снижают логистические издержки и получают новый рынок.
О малом и среднем бизнесе
— Вам известна международная девелоперская компания Lindab Buildings?
— Да, слышал, это одна из множества уважаемых иностранных компаний.
— Представителем по России и СНГ там работает Виктор Боу. В одной из своих статей он вам советует, что ПЛП стоило бы присмотреться к небольшим компаниям из Европы. А федеральным игрокам, дескать, проще разместить производство в Китае. Дельный совет, как вы считаете?
— А мы и не гонимся только за «крупняком». Тот же «Завод тарных изделий» — это скорее средний бизнес. Более того, генеральный директор уже предлагает прийти в Новосибирск своим партнерам по технологической цепочке. Потому что у этой компании есть задача не просто тару поставлять, но и заполнять ее прямо здесь, на месте.
— А вот он говорит, что один из тормозов развития ПЛП — отсутствие диалога с аудиторией. Что вы гоняетесь за «федералами», а остальных не замечаете.
— Мы работаем со всеми, предлагаем возможности ПЛП для ведения бизнеса. В том числе, для этого мы проводим ежегодный форум «ИнПарк». Хотя искать потенциально заинтересованные компании и доводить до них информацию — очень сложно. Тут важно создать некую «информацию-зацепку». А еще — выстроить индивидуальную работу так, чтобы интересные условия от нас могла бы получить любая конкретная компания.
— У вас есть понимание, как этого добиться?
— Есть понимание самого важного: надо инвесторам предлагать не только сам ПЛП, но и комплексную цепочку экономических институтов. Как это сделать? Для понимания этого мы и проводим работу с экспертами, сами анализируем тренды рынка. Стандартные меры тут не работают. Например, мы привлекли сейчас консалтинговую компанию, которая будет работать по Европе как раз среди «середняков». Но я бы не стал торопиться с обещаниями, что они завалят ПЛП новыми резидентами.
О биотехнопарке
— Вы имеете отношение к еще одному проекту в регионе — «Биотехнопарку» в Кольцово.
— В меньшей степени, чем к УК ПЛП.
— Так вот, «Биотехнопарк» изначально работает по другому принципу. Там есть якорный арендатор — компания SFM, есть понятная сфера работы. Как вы думаете, эта схема более успешна, чем та, которая закладывалась в ПЛП?
— Это просто другая экономическая модель парка. Одно дело — ПЛП, который формируется в «чистом поле». Другое дело — «Биотехнопарк» на базе наукограда Кольцово с его традиционным трудовым и научным потенциалом.
— Есть и еще одно отличие — проект де-факто возглавляет Андрей Бекарев, у которого есть там свое производство, свои интересы, чтобы все работало.
— Это как плюс, так и минус. Хотя в предпринимательской смелости Бекареву не откажешь, естественно.
— А в чем минус?
— Управляющая компания должна быть равноудалена от интересов тех, на кого она работает. Например, мне в ПЛП как «стороннему» менеджеру, проще. Я заинтересован в том, чтобы все без исключения компании успешно работали, мне «неинтересны» внутренние дела их бизнеса. Вот в ПЛП есть два логистических комплекса. И если к нам захочет зайти третий, то я в лепешку разобьюсь, но найду для него место. В случае некоторой вовлеченности управляющей компании в чьи-то конкретные интересы, может сложиться ситуация противодействия тем резидентам, которые могут в какой то степени обострить конкурентное поле.
— В чем тогда, на ваш взгляд, плюсы?
— Схема управления «Биотехнопарка» построена на доверии к опыту и компетенциям отдельной персоны (опять-таки в рамках государственно-частного партнерства). Предпринимательский опыт (с точки зрения управления парковыми проектами) — это здорово. В этом случае главное, чтобы в любом решении перевешивал общегосударственный интерес.