Кемеровский государственный университет (КемГУ) — на первый взгляд, заштатный вуз, не имеющий особенного влияния в промышленном Кузбассе. Создан в 1970 годы, как водится, на базе педагогического института, по сей день обучает в основном жителей Кемеровской области — мало кто из соседних регионов выбирает Кемерово для получения высшего образования. Но у этого университета есть одна уникальная черта — его филиалы. Они есть в пяти крупнейших городах Кузбасса, однако это не обычные представительства головного вуза, специализирующиеся на выдаче дипломов, а полноценные образовательные учреждения, способные конкурировать с головной структурой. По сути, Кемеровский госуниверситет — это «сетевой вуз» с распределенным по всему Кузбассу научным и образовательным потенциалом. Отсюда и общее количество его студентов — 22 тыс. человек.

Еще одна особенность вуза — его ректор Владимир Волчек. Он пришел на эту должность с поста заместителя губернатора Кемеровской области по вопросам образования, культуры и спорта — факт, обычно встречающийся в крупнейших федеральных университетах. К тому же он историк, доктор наук, специализирующийся на истории управления восточными окраинами Российской империи в XIX веке. Владимир Волчек рассказал «Эксперту-Сибирь» о том, как классический университет находит свое место в индустриальном регионе.

— Владимир Алексеевич, осенью прошлого года все вузы страны проходили оценку качества образования. Как КемГу выглядит на фоне других российских университетов?

— Вы говорите о мониторинге. Это вещь от лукавого. Ведь мониторить можно по разным показателям. Мониторинг, о котором вы говорите, изначально проводился по 50 показателям, но потом их количество почему-то сократилось до пяти. Первый показатель — качество образования. Хороший показатель. Но что взято за его основу? Средний бал ЕГЭ при поступлении! Получается, то, чему мы учим студента, в расчет не берется. И странно. Второй показатель — научные исследования. Тут мы смотримся неплохо. Если в 2011 году на исследовательскую работу одного преподавателя приходилось чуть меньше 600 тыс. руб­лей в год, то сейчас — 686 тыс. руб­лей. Третий показатель — общий объем финансирования вуза. Мы государственный вуз и существенно повлиять на этот показатель, увы, не можем. Четвертый — наличие иностранных студентов. Тут нам есть куда расти. И, наконец, количество площадей на одного студента. Должно быть не менее 11 кв. метров. Но и этот показатель никак не связан с работой нашего вуза. И прозвучал вердикт — КемГУ нуждается в оптимизации. Но это лишь один из рейтингов. Например, согласно рейтингу, который сделало агентство «Эксперт РА», мы находимся на 91 месте среди 500 вузов России. И это неплохой показатель. Поймите, можно иметь признаки неэффективности, но быть вполне эффективным. Так же, как иметь признаки беременности — тошноту и рвоту, но не находиться в ожидании малыша.

— Как вы оцениваете место КемГУ в системе высшего образования Кузбасса?

— Есть устоявшееся мнение, что раз Кузбасс — индустриально развитый регион, раз в основе его экономической мощи лежит развитие угольной, металлургической, химической промышленности и машиностроения, значит, упор в образовании должен делаться только на подготовку инженеров данных направлений. Эта точка зрения не только неправильная, она еще и вредная. Сейчас в Кемерово только наш университет готовит педагогов. Кадры эти — основа всей системы образования. Как может быть подготовлен тот же инженер, горняк или металлург, если он не получит прочных знаний по школьным дисциплинам? Второе обстоятельство: классический университет дает базовое гуманитарное образование. В его основе лежат такие понятия, как патриотизм, общекультурное развитие человека, его представление о мире. Если не будет гуманитарной составляющей в нашем обществе, кем будет этот инженер? Приложением к машине и только. Приведу простой пример. Сейчас Кузбасс сотрудничает с 85 странами, которые покупают нашу продукцию. Значит, в Кузбассе должны быть специалисты, знающие иностранные языки. Только наш вуз сегодня дает качественную языковую подготовку. Не будь нас, пришлось бы приглашать варягов из других регионов, которым, по большому счету, нет никакого дела до Кузбасса и которых нужно заинтересовывать не только зарплатой, но и жильем. Я уж не говорю, что классический университет готовит студентов и по фундаментальным наукам: физика, химия, математика, биология, геология… Звучал как-то тезис: нам нужны горняки, а ботаников и историков мы привезем из Томска. Никого мы ниоткуда не привезем. Мы должны готовить людей здесь.

— Сейчас университет объединяется с Кузбасской государственной педагогической академией в Новокузнецке. Для чего это делается?

— Этого требует здравый смысл. Согласно прошлогоднему мониторингу в работе академии были выявлены признаки неэффективности. Это не вина педагогической академии, так сложилось исторически. На протяжении последних десятилетий педагогическому образованию в нашей стране уделялось мало внимания. Ресурсы, как финансовые, так и интеллектуальные, не вкладывались. Поэтому чтобы сохранить педагогическое образование в Новокузнецке, повысить его качество, мы согласились с предложением присоединить академию к КемГУ.

— Что означает это объединение для университета?

— Для нас это дополнительные издержки. Никаких преференций, экономических плюсов университет не получит. Мы служим Кузбассу и в данном случае руководствуемся интересами родного региона. Технически академия объединяется с нашим новокузнецким филиалом, который станет мощнее.

— Особенность КемГУ — это сеть филиалов по всей территории Кузбасса. Как сегодня строится работа с филиалами?

— У нас пять филиалов — в Юрге, Анжеро-Судженске, Белово, Прокопьевске и в Новокузнецке. Система эта создавалась еще в 1990 годы, когда вузы получили право открывать свои филиалы. В то время некоторые средние специальные учебные заведения в Кемеровской области испытывали трудности с набором студентов и преподавательскими кадрами, и тогда у них родилась идея стать филиалами КемГУ. И мы пошли на это осознанно, прекрасно понимая миссию университета как служителя Кузбасса. Если вы посмотрите на географию наших филиалов, то увидите, что они цепочкой охватывают всю Кемеровскую область с севера до юга. Была поставлена задача развить филиалы до уровня самодостаточных учебных заведений. Новокузнецкий филиал уже таким стал. Уже нет необходимости оказывать ту огромную методическую и кадровую помощь, какая оказывалась в 1990 годы. Другие филиалы тоже встали на ноги, поступательно развиваются. Исключение — филиал в Юрге. Он все еще не вышел на уровень преподавания по программам высшего образования, остался в среднем.

— Как финансируются филиалы?

— Так же, как и головной вуз. Мы получаем субсидии на выполнение государственного задания, размер которых зависит от количества бюджетных мест. Всего по итогам 2013 года университет получит 693 млн руб­лей, из которых головной вуз — 548 млн руб­лей. Это первая статья доходов. Вторая статья — поступления от внебюджетных средств. Основной источник здесь — подготовка контрактных студентов. Кроме этого, мы получаем гранты на развитие научных исследований. В текущем году из внебюджетных источников КемГУ получит 558 млн руб­лей, в том числе головной вуз — 310 млн руб­лей. Есть доходы и от аренды, но они незначительны. В аренду можем сдавать только площади, которые не задействованы в учебно-исследовательском процессе. Таких очень мало.

— Молодежь Кузбасса готова учиться в филиалах или все-таки стремится получать образование в головном вузе?

— По-разному. В головном вузе больше трех десятков направлений профессиональной подготовки. На том же факультете политических наук и социологии мы готовим политологов, социологов, специалистов в области государственного и муниципального управления. Видите, один факультет — три направления! А у историков — история, международные отношения, архивоведение, туризм. Естественно, в филиалах такой большой разбросанности по специализации нет. Поэтому если молодой человек стремится к получению какой-то специальности, которую не дает наш филиал, он поступает в головной вуз.

— Вы упомянули, что КемГУ не хватает учебных площадей. Как решаете эту проблему?

— У головного вуза восемь корпусов, из которых пять в центральной части города. Площадей действительно не хватает. Это проблема. Строить сами не можем, это огромнейшие деньги. Надеемся на помощь региональной власти. Сейчас достигнута договоренность с администрацией области о том, что мы получим корпус одного из бывших средних учебных заведений, более четырех тысяч квадратных метров. Сейчас завершаем оформление документов. Если все будет так, как видится сейчас, то к лету следующего года здание мы получим.

— Что думаете там разместить?

— Перевести один из факультетов. Но какой, до конца еще не определились. Здесь вступает в игру людская психология. Все понимают, что нужны площади, но когда встает вопрос, кому переезжать, желающих нет. Ведь новый корпус находится довольно далеко от главного. Похоже, придется принимать директивное решение. На то и есть ректор в вузе.

— Государственного финансирования и внебюджетных средств хватает на поддержание учебного процесса на должном уровне?

— Имеющееся государственное финансирование плюс внебюджетные источники, которые у нас есть, позволяют вузу только существовать. Мало возможностей для развития, для укрепления материально-технической базы, для развития аспирантуры, подготовки докторских диссертаций. Простой пример. В 1984 году я, молодой преподаватель, ездил со студентами-историками на музейную практику по Золотому кольцу. Около трех недель мы жили в Костроме и каждый день выезжали на автобусе в разные города — Суздаль, Владимир, Плёс, Ростов… В 1981 году, когда я учился на пятом курсе, мне сказали, что нужно ехать на четыре недели в Москву на преддипломную практику. Говорю: мне не надо, у меня диплом уже написан. Отвечают: деньги выделены, значит поезжай, по архивам и музеям походи, столицу посмотри. Сейчас ничего подобного вуз предложить студентам не может.

— Какие стороны КемГУ вы назвали бы самыми сильными?

— Одно из наших главных отличий в том, что мы развиваемся в основном за счет собственных кузбасских абитуриентов. Томские или новосибирские вузы традиционно подпитываются за счет выпускников школ из соседних регионов. Но тенденция меняется. Сегодня у нас учатся студенты из 18 регионов страны. Есть и иностранные студенты. По итогам 2012 года, нам не хватило всего шести иностранных студентов, чтобы оказаться среди лучших вузов страны. В 2013 году мы эту проблему решили.

Второе отличие заключается в том, что мы сохранили систему подготовки школьников к поступлению в университет. Я говорю о центре непрерывного образования. Для нас это очень важное направление, это то лучшее, что осталось в наследство с советских времен. Третья сильная сторона заключается в том, что мы стараемся улавливать новые тенденции, новые направления, потребности общества и региона и внедряем их в подготовку кадров. Ну и, наконец, с объединением с педагогической академией наш университет стал единственным учебным заведением Кузбасса, который занимается подготовкой педагогических кадров высших квалификаций. Уже несколько десятилетий у нас работает совет по защитам кандидатских и докторских диссертаций по направлению «педагогика». Это нас выделяет на фоне других сибирских университетов.

— Какими научными школами известен КемГУ?

— Практически на каждом факультете есть своя научная школа. Хотел бы выделить школу член-корреспондента РАН, профессора Юрия Захарова. Это разработки в области физики и химии. Педагогическую школу представляет профессор Наталья Касаткина. Она продолжает научные традиции бывшего ректора пединститута Николая Чистякова. Хорошо известна в научных кругах школа Эдуарда Казина — заведующего кафедрой физиологии человека и животных. Это и школа политологии Виктора Желтова. В исторической школе можно выделить археологическое направление, связанное с деятельностью Анатолия Мартынова. Его учебник по археологии выдержал уже не одно издание, причем с советского времени. Много видных ученых, много научных школ, боюсь кого-то забыть и обидеть.

— Есть в университете кадровая проблема?

— Эта проблема из числа вечных. В университете 12 факультетов, около 70 кафедр. Только в головном вузе трудится 122 доктора наук и 424 — кандидата наук. Еще 256 преподавателей не имеют ученой степени. Стоит задача, чтобы довести этих людей до защиты диссертации. Понятно, что стопроцентной остепененности в вузе быть не может. Это был бы застой, но 100–150 человек вывести на защиту кандидатской диссертации вполне реально. Есть у нас и другая проблема — старение кадров. Большой процент докторов наук имеют возраст старше 65 лет. Нужно обеспечить защиту докторских диссертаций, чтобы шел процесс омоложения профессорских кадров.

— Многие говорят о неуклонном снижении качества абитуриентов? Согласны с этим?

— Качеством подготовки абитуриентов я как ректор и преподаватель недоволен. Я вижу, что уровень школьной подготовки резко упал. Об этом говорят все преподаватели. Я не говорю про ребят — ярких звездочек. Такие и были, и есть, и будут всегда. Но их стало меньше, а недостаточно подготовленных — все больше. И виновата здесь не школа и учителя. Виновата система ЕГЭ, которая направлена на простое натаскивание ребят, на механическое запоминание, а не на развитие личности, на понимание человеком тех или иных процессов. И система натаскивания втягивает общество в общую тупость. Абитуриенты порой не знают и не понимают элементарных вещей. Очень плохо, когда по духу очень консервативная образовательная система находится в постоянном состоянии какого-то реформирования.

— Вуз с пониманием относится к тому, что уровень студентов стал ниже, чем был 15 лет назад?

— Я бы сказал, с болепониманием. Понимая, что не ребята виноваты в слабых знаниях, а виновата система школьного образования, последние 20 лет приходится занижать требования к ответам студентов. Делаешь это с болью.

— Разве от этого не страдает качество выпускников?

— Наша задача — обеспечить качество на выпуске. Мы подтягиваем рябят до уровня знаний, которые предъявляет классический университет. Но не все зависит от нас. Простая вещь, везде говорится, что одна из основных задач системы высшего профессионального образования — обеспечить практическую подготовку выпускников вузов. Прекрасно. Но вот мы перешли на двухуровневую подготовку — бакалавриат и магистратуру — и потеряли практику. Когда готовили специалистов, учили ребят пять лет, практика была с первого по пятый курс, сейчас этого нет. Говорят, вот практика есть у магистров. Да есть, но в магистратуру идут от силы 10 процентов от выпускников бакалаквриата.

— Сейчас многие студенты стараются работать, причем нередко во время лекций и семинаров. Как к этому относится КемГУ?

— Я сам, будучи студентом, работал сторожем на лесоперевалочной базе и вахтером в общежитии университета. Но это была ночная работа. А вот дневная обычно идет во вред подготовке. Сам это вижу. Работающих студентов сегодня много, особенно среди магистров. К этому стараемся относиться с пониманием. Жизнь изменилась, и поэтому нужно не только требовать, чтобы люди в нее вписывались, но и ты сам должен вписываться в нее. Для многих студентов работа — единственный способ поддержать свое финансовое положение. Если я вижу, что у меня на лекции позевывает студент, и я знаю, что он работает, санкций не будет.

— Каково соотношение бюджетных мест и контрактных мест в бакалавриате и магистратуре?

— В этом году мы зачислили в головном вузе на бюджетные места бакалавриата 813 человек, коммерческий набор — 500 человек. В магистратуре — 251 человек на бюджете и 121 — коммерческий контракт.

— Мониторите ситуацию на рынке труда на предмет востребованности ваших выпускников?

— Конечно. Во-первых, отслеживаем то, как и куда трудоустраиваются наши выпускники. Второе, если собираемся открыть какое-то новое направление, стараемся получить исчерпывающую информацию того, насколько данная специальность нужна региону. Только после этого даем заявку на получение контрольных цифр приема. И некоторые тенденции меня расстраивают. Пугает, что в регионе резко уменьшается количество абитуриентов, которые учили в школе немецкий или французский языки. Если так будет продолжаться, то уже через пять лет мы не будем учить этим языкам. Это неправильно, учитывая глубокие культурно-политические корни России с Францией и Германией.