Если по вопросам политики или экономики спор о лидерстве между Ростовом и Краснодаром ещё продолжается, то по части культуры всё однозначно: Кубань на пару корпусов опережает соседа. Несмотря на жалобы прогрессивной общественности на патриархальность уклада и кубанских казаков, имеющих высказывания по любому поводу, от длины юбок до выставок, количество и качество культурных событий здесь на порядок выше, чем в Ростове. В Краснодаре уже несколько современных концертных залов, а в Ростове вплоть до последнего времени выступления проходили на спортивных площадках, не особо приспособленных для концертных зрителей и совсем не подходящих для наладки качественного звука. На Кубани уже несколько лет проходит фестиваль «Кубана», где выступают по-настоящему актуальные исполнители, Ростов, по крайней мере в концертном формате, довольствуется сентиментальными заездами рок-звёзд 70-х.
Ещё одно культурное явление, не имеющее аналогов на Юге — творческое объединение «Премьера». Это 15 коллективов в спектре от ансамбля народной музыки «Криница» до балета Дмитрия Григоровича и 5 концертных площадок. В их числе — джазовый оркестр Георгия Гараняна (см. справку). После смерти руководителя его возглавил ростовский пианист Илья Филиппов. На главу такого старомодного образования, как биг-бенд, он совсем не похож: молод, хорошо бы смотрелся за диджейским пультом. Но его стараниями Краснодар в последние два года превратился в столицу джаза, отобрав это звание у Ростова. Казалось бы, оснований для этого — никаких. В Ростове традиционно сильна джазовая школа всех уровней, основанная Кимом Назаретовым ещё в 70-е годы. Здесь был концертный зал «Россия», в котором выступал, например, биг-бенд Дюка Эллингтона, причём под руководством самого Эллингтона. Здесь впервые на Юге стали проходить крупные международные фестивали, и хорошие исполнители выступали как в концертном, так и в клубном форматах. Но сейчас ощущения жизни в джазе нет: «Россия» закрыта, фестивали не гремят, и даже биг-бенд имени Кима Назаретова существует в какой-то призрачной реальности.
В то же время в Краснодаре на джазовых концертах — полные залы, а биг-бенд Георгия Гараняна выступает с Мишелем Леграном, приглашает западных джазовых солистов. И — ставит эксперименты. В них чувствуется желание нового руководителя оттолкнуться от советского прошлого, в котором прочно засел оркестровый джаз. Но это не разрушительные толчки: все эксперименты ставятся с предельным уважением как к прежнему руководителю, так и к слушателю. Биг-бенд выступал, к примеру, с солистом группы DePhazz Карлом Фриерсоном, исполняет программу латино-джаза, соул; был концерт традиционного американского блюза, в котором солировал ростовский музыкант Александр Джалашов. Дальше — больше: в следующем году оркестр будет выступать с американцем кубинского происхождения, обладателем премии «Грэмми» Артуро Сандовалем и записываться с музыкантом Стинга, Винксом.
Среди событий, ставших результатом по-хорошему бурной деятельности Ильи Филиппова — организация фестиваля GG Jazz, который во второй раз прошёл в Краснодаре в ноябре этого года, длился шесть дней и привлёк джазовых исполнителей первого порядка (к примеру, басиста Маркуса Миллера, саксофониста Боба Шепарда, барабанщика-обладателя «Грэмми» Антонио Санчеса), и работа с брендингом оркестра. Это большая редкость в культурной среде — иметь собственный логотип, хороший и узнаваемый, и, что немаловажно, продвигаемый на уровне краевой администрации бренд. Илья Филиппов говорит, что такие творческие единицы в принципе не могут быть частным предприятиями: только государство может поддерживать их функциональность и интерес зрителей. Была бы воля к этой поддержке.
Одноимённые биг-бенды
— Как так вышло, что существует два биг-бенда Георгия Гараняна, московский и краснодарский?
— Краснодарский джазовый оркестр основан в 1997 году. Это были трудные времена для Георгия Арамовича, он тогда не был востребован в Москве. И вот ему позвонил Леонард Гатов, основатель творческого объединения «Премьера», в которую входил наш оркестр. Гатов попал на выступление биг-бенда Каунта Бейси, и ему захотелось сделать что-то сравнимое по масштабу. Он загорелся этой идеей и позвал Гараняна послушать оркестр. Тот молча прослушал, вышел, а спустя какое-то время позвонил Гатову и сказал, что согласен. И в течение нескольких лет почти три недели в месяц основной работой Гараняна был краснодарский биг-бенд. А в середине нулевых у него появилась возможность создать оркестр и в Москве — ему там было удобнее. Но оба оркестра полноправно носят его имя.
— Это для вас конфликтная ситуация?
— Мы почти не пересекаемся, потому что московский оркестр работает в основном на столичную аудиторию. А мы работаем либо в Краснодарском крае, либо за рубежом.
— В Краснодаре нет специализированного джазового образования, да и в целом по стране его немного: больше развита академическая школа. Откуда вообще были набраны музыканты для оркестра?
— На Кубани сложилась очень серьёзная духовая школа. Когда мы играли на фестивале в Мадриде, звукорежиссёр очень удивлялся, потому что оказалось, что нашим духовикам почти не нужна подзвучка. Так западные оркестры играли только до 70-х годов. Потом американцы стали себя щадить, сейчас они играют по-другому, вполсилы. Уникальность оркестра в том, что все музыканты в нём, действительно, с академическим образованием. Это говорит о необычайном педагогическом таланте Гараняна. И все 19 человек — это профессионалы высочайшего класса, штучный товар. За многими я гонялся, бегал, переманивал из других городов.
Георгий Арамович обучил их согласно канонам старой школы, которые подразумевают мощный поток звука. И сегодня этот консерватизм — наше преимущество. У нас действительно очень хорошая академическая школа. Если посмотреть состав западных симфонических оркестров, то там чуть не половина будут с русскими фамилиями. Но в джазовой музыке важен такой параметр, как индивидуальность, собственный стиль. А вот с этой задачей наше образование не очень хорошо справляется.
— Вы явно внесли изменения в оркестр: он не аккомпанирует одному солисту, теперь это, как правило, целый ряд соло-выступлений.
— Во многом это было связано с уходом руководителя, конечно. Георгий Арамович создал оркестр в концепции «один солист — а с ним оркестр». Это нормально, он ведь основатель этого биг-бенда. Я так работать не могу, это же не оркестр Ильи Филиппова. Мы должны были поменять концепцию исполнительства. Мне интересно поэкспериментировать со звучанием, и есть силы и амбиции на эти эксперименты.
Новая столица джаза
— Долгое время неофициальной столицей джаза был Ростов с его сильной джазовой школой, основанной Кимом Назаретовым. Но сейчас есть ощущение, что аура сошла на нет. С чем это, по-вашему, связано?
— Мне кажется, причиной всему отсутствие сильного творческого лидера и менеджера в современном понимании этой профессии. Человека, который бы тянул, тащил проект. И это во многом связано не с деньгами, а с идеей, харизмой. Таким был Ким Назаретов, но он, к сожалению, очень рано ушёл. В Краснодаре ещё есть такое преимущество, как большие залы с современным оборудованием. Когда приезжал Джо Сатриани, он играл в клубе, вмещающем тысячу человек. Есть частный концертный зал «Галич Холл», с блестящей акустикой, моделирующейся сценой, где могут выступать артисты мирового уровня. Музыкальный театр, в котором проходит огромное количество выступлений — и приезжих, и коллективов творческого объединения «Премьера».
— Джаз сегодня — очень разносортная музыка, от Кенни Джи до Джона Зорна. Как вы подбираете репертуар — руководствуетесь собственным вкусом или ориентируетесь на аудиторию?
— В основном это мои личные предпочтения. Кроме того, я знаю ресурс оркестра, кто на что способен. Из этого и компилируются программы. К примеру, сумасшедший авангард — он просто не для этого биг-бенда. А, скажем, поиграть музыку Пэта Мэттени, которая была написана для оркестров, но в России оркестры её никогда ещё не исполняли, — это интересно и возможно.
— Вы получаете обратную связь от народа, или далеки от него?
— Обратная связь не очень налажена. Но мне и не хотелось бы идти на поводу у публики, ведь сегодня культура дошла до того, что Стас Михайлов людям нужен. Это же катастрофа! А на него ещё и билетов не достать. У нас есть думающая публика, люди ходят на концерт, это кому-то нужно.
— Ваша задача — перевоспитать поклонников Стаса Михайлова, или достучаться до думающих?
— Мы вообще-то делаем то, что нам интересно. Это наш взгляд на то, что сегодня происходит в этой музыке. Полные залы подтверждают, что это востребовано.
— Может быть, джаз — это очень нишевая музыка? На Западе он в основном живёт в клубном формате, а у нас продолжали до последнего поддерживать оркестры, хотя популярность самого способа прослушивания джазовой музыки в большом зале сошла на нет.
— На Западе вообще всё более демократично. У нас всё идёт от академической эстетики, которая бытовала в царской России, а потом — в Советском Союзе. У нас джаз — это всё-таки искусство.
— В советское время джаз был музыкой своеобразного протестного движения, и когда эта эпоха закончилась, джаз отошёл — за ненужностью всего советского, неважно, с каким знаком оно тогда существовало. Это не мешает сегодня своей исторической аурой? Как доказать, что это хорошая современная музыка?
— Мне кажется, невозможно что-то доказать. У нас есть концертная программа «Музыка Гараняна», куда входит и его музыка, и его аранжировки, и композиции того периода — Цфасман, художественный фильм «Весёлые ребята». Это часть истории джаза, причём мирового. Советский джаз — это очень конкретный стиль, которому можно научиться и стилизовать под него любую пьесу. Он занимает своё место на генеалогическом древе истории джаза, и отрицать его нельзя.
Русский оркестр без балалаек
— Ваши проекты с западными исполнителями говорят о том, что вы всё-таки не хотели бы ассоциировать биг-бенд с советским джазом.
— Это результат естественного развития оркестра. Георгий Арамович заложил хорошую основу, привил правильные каноны исполнения, которыми он владел в совершенстве. И на этой базе можно делать что угодно. Мировая музыка развивается, и я очень тщательно слежу за этим.
— Что вам дают эти совместные выступления?
— Самосовершенствование. Новая музыка нередко приводит к освоению новой техники, исполнительских приёмов, наполнению оркестра новыми красками. Современная музыка требует и совершенно иного подхода к импровизации. Это способствует движению вперёд.
— И куда это вас выведет? На западные площадки?
— Востребованность на западных площадках — это бизнес-задача на самом деле, здесь необходима работа менеджмента. Сам по себе русский оркестр в Европе не будет пользоваться спросом, ведь в музыкальном мире очень плотная конкуренция, количество превосходно играющих музыкантов чрезвычайно велико. Промоутеры и продюсеры отмечают тех, кто необычно звучит, ищут оригинальные исполнительские составы. То, чего ещё не было или то, что забыто. Мы постепенно к этому идём, к необычным программам, вроде той, например, что у нас с Винксом. Это проект, инициированный нашим оркестром: его музыка никогда не игралась большими составами, он писал её для себя. Мы предложили ему совместить, казалось бы, несовместимое: ведь он ярко выраженный соло-исполнитель. А такой экспериментальный проект, который мы задумали, будет интересен не только нашему зрителю, но, как я надеюсь, и европейскому. Сейчас ведутся переговоры о его гастролях здесь, на Юге.
— А есть кому заниматься вашим менеджментом? Кажется, это пока несуществующий тип профессионала.
— Это огромная проблема России, и в культуре она особенно ощущается. Старая система уже не работает, а новая ещё не сформировалась. Это влечёт за собой проблемы с гастролированием и так далее. Сейчас менеджментом за рубежом занимается австрийское некоммерческое партнёрство World Jam. Творческое объединение «Премьера» сотрудничает с этим агентством, у которого большая сеть контактов в мире. Это, я считаю, очень взаимовыгодное сотрудничество: агентство помогает нам в зарубежных гастролях, находит контакты, площадки.
— На каких площадках на Западе вы востребованы?
— В последнее время это были фестивали. В прошлом году мы ездили в Мадрид, и коньком было то, что русский биг-бенд играет латино. Мы выступали с кубинским саксофонистом Бобби Мартинесом, это высокого класса музыкант, с которым мы много раз играли в Краснодаре. Нас выручает то, что мы действительно универсальный оркестр.
— А с чем ещё вы можете быть востребованы? С классическим джазовым репертуаром, который будете хорошо исполнять?
— В мире есть оркестры, которые придумали классический джаз и до сих пор играют его, так что вряд ли. Надо искать что-то необычное, совмещать несовместимое. Например, русский биг-бенд, играющий латино-джаз. Для западного слушателя это парадокс.
— Есть ощущение, что от русских ждут матрёшек и балалаек — в другом виде русскую культуру продавать западные продюсеры не умеют.
— Не согласен, это всего лишь примеры поверхностной продюсерской работы. Хорошие продюсеры есть, нужно просто до них достучаться. Надо же понимать, что на Западе уже всё есть в плане музыки. Наша задача — создать оригинальный продукт. Может быть, наш плюс как раз в том, что биг-бенд — русский. На Западе есть несколько русских имён, которые авторитетны в джазе. Это Игорь Бутман, это Борис Козлов, который сегодня руководит одним из самых серьёзных и прогрессивных оркестров Америки, Mingus Big Band. Вдова Мингуса сама его назначила. Многое меняется. Те, кто действительно профессионально занимаются джазом, в какой-то момент перестают пользоваться клише, связанными с национальностью: не важно, русский ты, японец, поляк, важно, хорошо ли ты играешь.
— Что пришлось переделать, чтобы заиграть с западными исполнителями?
— Мы стали исполнять очень большие объёмы музыки. За счёт этого скорость разучивания программ у нас стала гораздо выше. У нас был период, когда иностранные артисты приезжали каждый месяц, и в каждом случае мы готовили отдельную программу.
— Создаётся ощущение, что у вас есть очень конкретная стратегия развития оркестра. Вы знаете, чем он станет через несколько лет?
— Я не могу сказать, что у меня всё расписано по датам. Я знаю, что мы должны играть лучше, искать новые необычные проекты. Точно — серьёзно заниматься брендингом. Чтобы наши афиши узнавали, на наш сайт в интернете заходили. В следующем году мы будем играть с Артуро Сандовалем. Это великий музыкант, который популяризировал латино-джаз. Его в своё время нашёл и вытащил с Кубы в Штаты Диззи Гилеспи. Недавно ему президент Обама вручил Президентскую медаль свободы. Компания World Jam связалась с ним, дали послушать записи нашего оркестра, и он согласился с нами выступать. Для нас это великая честь.
Георгий Гаранян — советский и российский саксофонист, аранжировщик, композитор и дирижёр. Начинал выступления в Молодёжном оркестре ЦДРИ под руководством Юрия Саульского, играл в оркестре Олега Лундстрема. В 70-е руководил ансамблем фирмы грамзаписи «Мелодия», выступая сессионным музыкантом у Владимира Высоцкого, Альфреда Шнитке, Давида Тухманова, Аллы Пугачёвой и Иосифа Кобзона. Был дирижером симфонического оркестра Комитета по кинематографии, с которым записывал музыку к х/ф «12 стульев», «Приключения Буратино», «Ирония судьбы, или С лёгким паром!» и др. Автор музыки к 30 картинам, включая «Покровские ворота» Михаила Козакова. Разработал учебник по джазовой аранжировке.