Библиотечная реформа во всем мире идет уже несколько десятков лет; в России же ее начали лишь несколько лет назад. Один из главных идеологов реформы — заместитель директора Московского библиотечного центра Борис Куприянов. Мы беседуем с ним о том, что именно меняется, какие препятствия при этом приходится преодолевать и какие возможности откроются для самих библиотек и для их посетителей.

— Отечественные библиотеки формировались в ту пору, когда книги были дефицитом, а цифровых технологий еще не существовало. Теперь, когда все изменилось, что со всем этим делать?

— Судьба городских библиотек, которые находятся «на районах», о каком бы мы городе ни говорили — Лондоне, Стокгольме, Хельсинки, Москве, Владивостоке, загадочна и непонятна. Если бы в нашем распоряжении был готовый рецепт, все было бы просто. Пока у нас есть лишь некоторый зарубежный и российский опыт, удачный и неудачный, который можно трансформировать для Москвы.

Я не согласен с тем, что библиотеки сформировались в эпоху книжного дефицита, хотя, отчасти, это, конечно, так. Действительно, библиотек в советское время стало очень много, но общественные библиотеки, «районные», появились еще до революции, и основной задачей их было просвещение. Они были частные, меценатские, подпольные, самые разнообразные… В советское время библиотеки служили многим важным задачам, но если мы посмотрим на 1970–1980-е годы, то они были важнейшим идеологическим местом. Они так и планировались: детские библиотеки должны были учить детей читать, а взрослые — рассказывать, что и как надо читать (не забудем, что это время было модернистское, Советский Союз был модернистским государством), а кроме того, давать гражданам возможность самообразования для их дальнейшей очень быстрой интеллектуальной и культурной мобилизации. Люди должны были быстро изменяться, и практика чтения, самостоятельного обучения для этого была очень важна. Просвещение — основная функция библиотеки, от которой она не откажется никогда.

Сейчас проблема в том, что «заводы стоят, одни гитаристы в стране»: основные модернизационные задачи сняты, мобилизовать общество при помощи доступных знаний нет необходимости. Нет такой повестки дня. Плохо это или хорошо, не хочу обсуждать. Если консерватора можно причислить к сторонникам модернизма, то я — страшный консерватор. И проблема библиотек заключается в том, что вопрос с повестки дня снят, а сеть осталась. Осталось «сокровище» — то, что, по Марксу, имеет гипотетическую ценность, но используется не полностью. В Москве на 27 тысяч человек приходится одна библиотека. Это соответствует стандартам, которые приняты во всем мире: в Канаде одна библиотека приходится на 28 тысяч человек, в Скандинавии — на 25 тысяч, в Голландии — на 26 тысяч. И с ними со всеми происходят трансформации. Последние двадцать — двадцать пять лет библиотеки меняются во всем мире. В России какие-то библиотеки подстраивались, но далеко не все. В массе своей библиотеки так и не стали «капиталом», а остались тем самым «сокровищем».

—