За последнее десятилетие внешний облик сибирских городов заметно преобразился. Малые архитектурные формы — скульптурные композиции — стали неотъемлемой частью проспектов, набережных и площадей областных и краевых центров Сибири.
Как правило, такая скульптура создается на частные деньги — своего рода знак уважения бизнеса родному городу. Правда, не всегда резная скамейка или символичный обелиск находят понимание у горожан и властей. Можно вспомнить недовольство со стороны кемеровчан по поводу скульптуры тибетского мудреца Вторника Лобсанга Рампы. Мол, негоже на всеобщем обозрении выставлять фигуру оккультиста, возле которой собираются сатанисты. Впрочем, конфликт давно улажен — почитатели Лобсанга Рампы оказались вовсе не поклонниками дьявола.
Как правило, новоиспеченная городская скульптура оказывается меж двух огней. С одной стороны, против нее нередко выступают местные чиновники от культуры (статья «Так и сказал: «мерзость» в «Эксперте-Сибирь» № 13 за 2014 год), с другой — горожане охотно фотографируются на фоне новой достопримечательности, выкладывая снимки в «ВКонтакте» или Instagram. Уже упомянутый Кемерово недавно пополнился еще одной скульптурой. У входа в местный ресторан «Мюнхен» появилась фигура сидящего Альберта Эйнштейна с кружкой. Это работа новосибирского художника-концептуалиста и скульптора Александра Воронцова. Он согласился рассказать журналу «Эксперт-Сибирь», что собой представляет скульптура как искусство и бизнес и какие памятники должны появляться в городах.
«Пик заказов приходится на кризис»
— Александр, скульптура — это ваше основное занятие или хобби?
— Формально, я — директор проектно-дизайнерского бюро. Но так получается, что когда в жизни начинаешь какой-то вид деятельности, скажем, занятие скульптурой, то время от времени с разной частотой возвращаешься к этому. Собственно, после института я был известен как современный художник и на этом поприще добился определенных успехов. В Интернете меня знают как художника-неоконцептуалиста. Я входил в творческую группу «Пандоктрина». В своем творчестве мы обращались к формам экспериментального искусства. Это инсталляция, объекты, перформансы, концептуальные фотографии. У нас были выставки в Германии, о нас писали искусствоведы из Австрии, Великобритании, США. Сейчас мне интересны традиционные направления в искусстве. Делаю скульптуры, занимаюсь иконами.
— На чем вы специализируетесь?
— В основном на оформлении ресторанов и частных интерьеров. Если говорить о скульптуре, то это частные заказы.
— Как происходит поиск заказов?
— На меня выходит заказчик через знакомых, рекламы не даю. Заказ на скульптуру, как правило, имеет конкретные и сжатые сроки, поэтому почти всегда ты работаешь в паре. Часто заказ приходит от коллеги, которому нужно поделиться частью работы, чтобы успеть в срок. С кемеровским рестораном «Мюнхен» получилось по рекомендации. Меня нашли через знакомых. В этом случае мне пришлось подключить коллегу Павла Слободчикова (новосибирский скульптор, автор работы на Аллеи Семьи у Академии Водного транспорта. — Ред.)
— Когда вам предложили сделать «Отто фон Штирлица» для «Мюнхена»?
— Месяц назад. Все очень быстро происходило. Честно говоря, я почувствовал, что заказ будет, поэтому начал лепить «Штирлица». На момент подписания договора у меня почти было вылеплено лицо. Лепил из скульптурного пластилина. Потом было снятие форм, литье и лепка из композитных материалов — смолы, стеклоткани и прочего. Это современная эпоксидная смола.
— На кого был похож ваш Штирлиц?
— Это был стопроцентный Вячеслав Тихонов. Но пошла информация в прессу, и появились статьи по поводу того, что семья Юлиана Семенова возмущена. Поэтому от «Штирлица» пришлось отказаться.
— Сколько вам потребовалось времени, чтобы вместо «Штирлица» сделать «Альберта Эйнштейна»?
— Пару недель. Что бы ни говорили, я слепил его с нуля. «Штирлиц» — это других пропорций человек. Второй момент, голову не переделать. Для «Штирлица» она уже была готова, пришлось лепить заново.
— Какие работы для вас особенно дороги?
— Думаю, бюст Александра Карелина. Этот заказ позволил нам себя проявить. Вылепили, используя фотографии. Хотя пытались выйти на его помощников, чтобы Карелин нам попозировал, но они не захотели с нами сотрудничать. В принципе, фотографии более чем достаточно для того, чтобы сделать хороший скульптурный проект.
Заказал скульптурный портрет Карелина человек, который хотел оформить аллею олимпийцев на стадионе «Спартак». Однако он сам занимался гранитными изделиями, и бюсты — не его тема. Скульптура вместе с гранитным постаментом должна была стать наглядным образцом к презентации проекта. Мне и Денису Сидорову (новосибирский художник. — Ред.) поручили сделать бюст с имитацией бронзы. Судя по тому, что аллеи до сих пор нет, проект не пошел. В итоге бюст передали музею Олимпийской Славы.
— Доход от скульптуры перевешивает основной доход?
— Я анализом не занимался, но заметил: когда экономика не погружается в кризис, сосредоточиваю внимание на проектной деятельности. Но в кризис почему-то возникают заказы на художественные изделия. Так было в 1998, 2008 и сейчас. Не знаю, с чем это связано, но есть вот такая взаимосвязь.
«Надгробия — это прибыльно»
— Можно ли нарисовать образ среднестатистического скульптора? Сколько ему лет, зачем он пришел в это направление?
— Это люди от тридцати лет. Преданны своему делу, однозначно подвижники. Те, кто в искусстве давно, с детских лет. Кто начинал со студий ИЗО. Они не могут это бросить, потому что заниматься творчеством означает быть самим собой. Попытки сменить вид деятельности ни к чему не приводят. И таких подвижников достаточно много, которые могли бы делать скульптуру на профессиональном уровне. Но рынка, как такового, в Новосибирске нет. Вспомните, несколько лет назад в парках ничего не было, кроме скамеек. Только сейчас всплывает эта тема. И мне удивительно это наблюдать.
— Но если скульпторов, как вы сказали, достаточно много, то это количество превалирует ли над числом предлагаемых заказов? Конкуренцию ощущаете?
— О ней говорить невозможно. Вообще не уверен, что она где-то есть. У нас у каждого своя дорожка, свой стиль, свои особенности, и, как правило, не пересекаются заказы. Не переходим друг другу дорогу. Возможно, когда-нибудь появятся сугубо профессиональные скульпторы. Сомневаюсь, что если бы не было бесплатных мастерских для членов Союза Художников, количество скульпторов в Новосибирске было бы прежним. Не все могут вытянуть имеющиеся затраты.
— Вообще, какие в Сибири есть скульпторы?
— Первая группа — это значительная часть, они работают для ритуальных услуг. Здесь стабильный спрос.
— Обелиски и надгробия?
— Да, причем все заказы — строго индивидуальные. Но много кто из «ритуальщиков» не чурается брать и другие заказы. Хотя все-таки с похоронной тематикой у них больше работы.
Есть те, кто делает художественные изделия, но они пользуются государственной поддержкой. Это решающий момент, потому что содержать мастерскую, где нужны соответствующие габариты, фактически склады, ведь формы не станешь выбрасывать, нужно больше места, чем живописцам, — недешево. Но если ты состоишь в Союзе Художников, то тебе предоставляют бесплатную мастерскую, где ты платишь только за коммунальные услуги. И такие скульпторы имеют заказы от муниципалитета и области. Это монументы, памятные доски, единичные заказы от РПЦ. Грубо говоря, официальное искусство. Они, кстати, не отказываются от частных заказов. Делают небольшие бронзовые изделия для оформления интерьера и такие вещи продают в столицах.
Третья группа — это кто работает по оформлению ресторанов и частных домов. Там тоже нужна скульптура, но зачастую бюджет ограничен.
— Сколько времени занимает работа?
— Когда идет речь о заказе для общественного помещения, то сроки сжаты. Заказчику нужно максимально быстро запустить объект. Поэтому у нас есть пара месяцев. Но когда речь идет о частных заказах, сделать кому-то в дом, то человек может не спешить и год.
— За те годы, что вы в искусстве, желание заказчика как-то изменилось?
— Клиенты настолько разные, что делать обобщения невозможно. Пожелания очень разные. Если для ресторана, то максимально быстро и дешево. Если это частник, то упор на качество. Но по сравнению с девяностыми больше выбора в материалах: синтетические, натуральный и искусственный камень. Есть в наличии инструменты разного уровня.
— Опишите в деталях процесс работы скульптора от получения заказа до сдачи.
— Все происходит в момент общения. У человека есть смутные представления, что он хочет получить. Тот образ, который возник в сознании в момент общения, реализуется в фор-эскизе. Это момент сотворчества заказчика и скульптора. Затем идет отрисовка изделия с подчеркиванием материала в рабочем эскизе. Здесь задача автора — максимально реалистично представить будущее произведение. Потому что качество материала влияет на восприятие скульптуры.
— Из чего делаете, из гранита?
— Чаще всего из недорогих материалов. В гранит уже переводят другие люди. Редко кто сразу делает. Большинство делают из бетона и гипса. Сейчас осваиваем технологию композитных материалов. «Эйнштейн» был сделан по этой технологии, это не литая бронза, а ее имитация.
— Где черпается вдохновение?
— У каждого своя творческая технология. Я вдохновляюсь работами коллег, смотрю, что вообще было сделано людьми по определенной теме. Есть, допустим, скульптура в таком жанре, где человек на скамейке. Тогда я захожу в Интернет и смотрю, что сделано в США, во Франции и Германии, отмечаю для себя понравившиеся моменты и так настраиваю себя на творческий процесс.
— Сколько нужно сделать «штирлицев» для ресторана, чтобы безбедно жить?
— Полагаю, что в месяц по такой скульптуре нужно делать. Но не забывайте, что несколько проектов всегда идут параллельно. Есть стадия эскизирования, есть подготовка к работе, есть лепка и формировка самой скульпторы. Так что в год может получиться больше, чем двенадцать готовых проектов.
— Можете озвучить цифры по работам? Сколько стоит тот или иной заказ?
— Для понимания отрасли скажу следующее. Китайская скульптура из гипса, например, Венера Милосская или «Давид» Микеланджело — это 80 тысяч рублей. Но такую скульптуру невозможно использовать в экстерьере, гипс не предназначен для наших условий. Манекен сносного качества стоит в районе 30 тысяч рублей. Поэтому стоимость заказов выше этих сумм. Начинаются от 150 тыс. рублей.
«От Ленина к Богаткову»
— «Эйнштейн» — это серьезное или несерьезное творение?
— «Эйнштейн» — это сувенирная скульптура. Ее функция — сделать запоминающимся фото на память клиентов пивного ресторана. Отсюда и характеристика этого жанра. Она должна быть по определению прикольной штукой. И выражение лица «Эйнштейна», и стоящая рядом пивная кружка прямо на скамейке — все должно работать на создание праздничного веселого настроения.
— На ваш взгляд, подобные объекты украшают город или вносят диссонанс?
— Вообще наша сибирская архитектура — очень упрощенная. Здесь нет ничего эдакого. Не было вложений в ландшафт города, ни в монументальную, ни в парковую скульптуру. Были идеологические вещи: памятники героям войн и лидерам коммунистической партии.
Но то, что появилось — резные лавочки, фигуры в скверах, «штирлицы» и «эйнштейны» — это, в хорошем смысле, возвращает нас к городской среде торговых и мирных городов.
— Значит, это все уже было?
— Было, но не у нас, а в Европе. Это создавало благоприятный образ города для привлечения торговых партнеров. Как процветающее место, где золотые ворота, резные здания с украшенными фасадами, скульптурные композиции и фонтаны. Все это должно было побуждать приезжих купцов участвовать в торговле на рынках города, чтобы съезжались богатые люди жить и работать в процветающем городе. Городские власти совместно с архитекторами, художниками и скульпторами создавали образ города, каждый отдельный уголок продумывался, особенно центр. Над этим работали люди и тратили огромные средства.
Те же парковые скульптуры в Новосибирске — как они появляются? Делается некий конкурс, за первое место платят деньги. Приехали «некто» и сделали «что-то». «Кто-то» получил приз, и все работы достались городу.
В средневековой Европе было иначе. Там объявлялся конкурс, три года жили люди на полном обеспечении, потом выдавали эскизы, выбирали лучшего и по полной программе оплачивали ему весь процесс. Подход в средние века и то, что есть сейчас, — это небо и земля.
— Для вас подобный подход со стороны заказчика — это идеал?
— Безусловно. Время и вложенные средства имеют огромное значение. Если город хочет процветать, он должен делать ставку на торговлю. Это торговое место и имидж города, его лицо — это центральная площадь, они обязаны быть украшены, если делаем ставку на мир и процветание.
— Вы встречали противников ваших работ?
— Негативизм в оценках — характерная черта отечественных искусствоведов и коллег и людей искусства. Негатив — это то, по чему узнают наших соотечественников. На Западе невозможно найти статью с критикой и руганью, там идет анализ произведения в позитивном ключе. У нас, напротив, вряд ли найдешь что-то с позитивной оценкой.
В отношении моих работ была, конечно, критика от наших искусствоведов. Провинциальные люди искусства, околохудожественная публика, бюрократы — они почему-то не понимают художников. Готовы критиковать, размазывать. Наоборот, когда я общался со столичными людьми — абсолютно обратная реакция. Нет понимания, что это общие процессы, двадцать лет назад никакой скульптуры за рамками пропаганды вообще не предполагалось. С чего вы сейчас решили, что должны появиться свои Микеланджело и Донателло? Это абсурдно — предполагать, что за считанные годы получим «пир духа». То, что появляется — это удивительно. Да, это еще не скульптура. Это только начало.
— Как вы оцениваете спустя время собственные работы? Хотели бы что-то доделать и переделать?
— Пределов совершенства нет. Любой художник мог бы работать годами. И он сразу видит недочеты в работе, но срок — вещь железная. И нужно сдать сейчас, а не часом позже.
— Что вам запомнилось из городских памятников? Чем сами восторгаетесь?
— У нас где-то по Сибири есть целая серия работ по городам — памятники в честь отдельных профессий. Мне кажется, это позитивно. Я вообще за любую скульптуру. В городе могло бы появиться даже какое-то количество скандальных работ, которые вызывают неоднозначную реакцию. Главное — выйти из казарменного стиля в сторону комфортной цивилизованной городской среды и мирной жизни.
Вообще города могут быть дорогими, это видно по материалам фасадов зданий. Города могут быть современными, это особенно заметно по новым технологиям освещения улиц и зданий. И, наконец, город может быть интересным — это задача, которую решают художники и скульпторы.
— Если бы вы были главным скульптором Новосибирска, то что бы предложили?
— В первую очередь — создать целостный, позитивный образ города. Интересного с художественной точки зрения. Новосибирск имеет достаточно интересную историю, здесь есть личности, которых нужно знать гражданам и приезжим, как, например, Борис Богатков. Необходима большая работа по созданию серии памятников, бюстов наших известных ученых, спортсменов, людей художественной культуры. Я бы и большинство улиц переименовал. Например, улица Свердлова раньше называлась Воронцовская в честь Воронцова. Это был инженер Западно-Сибирской железной дороги. Он работал в годы правления Николая II, и улица появилась тогда же. Теперь улица названа в честь Якова Свердлова, который организовал убийство семьи последнего русского императора. Это вообще злая ирония — есть площадь Свердлова, а на ней церковь Александра Невского, построенная на деньги Николая II. Созидателей нужно выводить на первый план.
Второй важный момент — я бы дал поддержку любым молодежным инициативам в искусстве. Для европейца, когда он узнает, что в Новосибирске есть школа неоконцептуалистов, это будет означать, что город — цивилизованный и принадлежит к большой европейской культуре. Он мог бы стоять очень близко в экономическом и в культурном плане — к мировым столицам и мегаполисам, если бы была проведена определенная работа для развития художественных инициатив современных художников.