Елена Ульянова, пришедшая в Смольный после продолжительной карьеры в консалтинговом бизнесе, уже почти год занимает пост главы Комитета по экономической политике и стратегическому планированию Санкт-Петербурга (КЭПиСП). Под ее руководством он превратился в «мозговой» или, как называет его сама чиновница, методический центр городского правительства. Помимо актуализации Стратегии развития Северной столицы до 2030 года и исполнения майских указов президента в ее ведении оказались вопросы антикризисной политики, территориального развития, реализация государственных программ и прогнозирование городского развития. А в число проектов, в которые вовлечен КЭПиСП, вошли такие знаковые для города инициативы, как подготовка нового генплана, реновация исторического центра, преобразование серого пояса, благоустройство Кронштадта, а также возможный переезд ряда правительственных комитетов в бизнес-центр «Невская Ратуша».
Похоже, любимым словом Ульяновой является «приоритезация». Его она повторяет чаще других. По ее словам, городу необходимо определиться с тем, какие территории, отрасли, проекты являются для него первоочередными. Исходя из этой логики, глава комитета взялась за перекройку городских документов, в результате чего антикризисная программа стала легче на 1,9 млрд рублей, программа развития исторического центра – на 19,7 млрд. О формирующихся в Петербурге точках притяжения, отсутствии смысла в большом количестве стратегических документов, будущем «Невской Ратуши», исторического центра и серого пояса Елена Ульянова рассказала в интервью «Эксперту Северо-Запад».
– В Стратегии развития Санкт-Петербурга до 2030 года был взят за основу наиболее оптимистичный сценарий, в соответствии с которым среднегодовые темпы роста экономики составят 2,5-3%, цена на нефть не опустится ниже 90 долларов за баррель, а темпы увеличения зарплаты опередят экономический рост. Реалии изменились, а стратегия осталась прежней. Будет ли она пересматриваться?
– Важно понять, насколько нынешний кризисный период затяжной. На длительном горизонте один-два выпадающих года могут принципиально не сказаться на долгосрочной стратегии. Не секрет, что стратегия достаточно общий документ, который определяет цели и приоритеты развития на долгосрочную перспективу, описывает общее видение желаемого будущего. И я не вижу, что в ней может быть оспорено с точки зрения целей, задач и стратегических направлений развития. Экономика знаний, комфортная среда, повышение уровня социальной обеспеченности – совершенно правильные вещи, которые не будут меняться ни в 2030, ни в 2040 году. Остальное – вопрос плана реализации стратегии, контрольных точек, которые будут показывать, что мы успеваем сделать, а что нет, и приоритезации этих действий по этапам.
Конечно, у нас остается не так много времени на реализацию. Поэтому нами будет проведена плановая работа по корректировке целевых показателей, их балансировке между собой. Мы будем разрабатывать модель долгосрочного прогнозирования социально-экономического развития, которая свяжет показатели между собой. При изменении одного мы автоматически будем пересчитывать набор производных показателей. И таким образом выйдем на уточнение целевых значений.
– О повышении качества городской среды и социальной обеспеченности говорилось еще в Стратегии города 1997 года и более поздних документах, но эти проблемы сохраняют свою актуальность. Есть ли основания полагать, что нынешний стратегический документ не повторит их судьбу?
– Закон о стратегическом планировании потому и появился, что у нас было множество документов различного уровня, которые не были синхронизированы друг с другом. Сейчас есть четкая иерархия этих документов. Есть одна стратегия социально-экономического развития, которая строится на базе одного прогноза, и дальше есть план реализации. Мне кажется, уже все пришли к мысли, что не имеет смысла писать объемные документы, которые никто не выполняет. Нужны достижимые цели, под которые разрабатывается четкий план мероприятий, включающий конкретику: построено столько-то объектов, решены такие-то вопросы. Поэтому балансировку показателей мы считаем своим приоритетом.
– Хватит ли финансовых средств на выполнение положений стратегии? И откуда они возьмутся при секвестре бюджета?
– К сожалению, у нас сейчас не хватает ресурсов. Планов, идей гораздо больше, чем позволяют возможности бюджета. Например, прирост детей происходит гораздо быстрее, чем мы успеваем строить социальную инфраструктуру. Именно поэтому возникает необходимость привлечения к участию в строительстве социальных объектов застройщиков. То же самое и с транспортной инфраструктурой. В связи с этим губернатор поднимает вопрос источников роста доходной части бюджета. Так как налоговая нагрузка не увеличивается, мы рассчитываем на рост инвестиционной активности бизнеса, генерирующей больше налогов, а также более эффективное использование государственного имущества.
Правительство и бюджетные учреждения занимают сегодня большие площади, и нам необходимо провести ревизию арендопригодного жилья, чтобы понять, какие из объектов могут быть вовлечены в хозяйственный оборот. К маю 2016 года вместе с Комитетом имущественных отношений СПб мы планируем провести эту работу и сформировать наши предложения по зданиям, которые могут быть выставлены на торги или сданы в аренду.
– Актуален ли еще проект перевода части комитетов в бизнес-центр «Невская Ратуша» и продажа освободившихся помещений?
– С «Невской Ратушей», которая может быть использована как площадка для перебазирования, вопрос остается открытым. У нас есть обязательства, которые не нами были приняты. Естественно, мы пытаемся найти того, кто купит у нас это здание. При принятии решения о переезде комитетов как раз и будет решаться вопрос, какие здания в центре могут быть освобождены и при этом интересны инвестору. По нашей оценке, стоимость административного корпуса «Невской Ратуши» составит 14 млрд рублей.
Многие крупные компании смотрели «Невскую Ратушу», и мы ведем с ними переговоры по этому вопросу. Например, большие объекты на рынке недвижимости рассматривает для себя «Газпром». Они сейчас строят для себя бизнес-центры по всему городу и являются крупнейшим арендатором площадей, но этим их потребности не закрываются. Помимо потребностей в переезде их управляющих структур помещения понадобятся компаниям-сателлитам, с которыми они работают. Также мы рассматриваем крупнейшие негосударственные ресурсоснабжающие компании. Но если не получится его кому-то продать, то мы будем туда заезжать.
– В 2016 году на приоритетные городские программы планируется тратить больше, чем в прошлом. Означает ли это, что одни городские программы будут сокращены в ущерб другим?
– Нет, сокращаться ничего не будет. Программы у нас формировались под бюджетные возможности. Расходы будут увеличиваться, но и поступления тоже увеличиваются. По прошлому году прирост налоговых поступлений составил 10%. Сейчас мы закладываем в бюджет консервативную позицию, согласно которой у нас будет 100% от фактически достигнутых в прошлом году. Понятно, что по налогу на прибыль есть вопросы, но по налогу на доходы физических лиц прирост все равно будет. А это 40% бюджета.
– Подчинены ли инвестиционные проекты стратегической логике и в чем она состоит?
– Ключевое наше слово – это приоритезация. Что завтра будет важнее? Детский сад в Красносельском или Адмиралтейском районе? Чтобы ответить на этот и другие вопросы по размещению инфраструктурных объектов, мы сформировали модель территориального планирования. На карту города нанесли все инвестиционные проекты по планировке, разрешению на строительство, действующим объектам. И когда к нам приходит инициатива от отраслевого комитета, мы в первую очередь открываем и смотрим обеспеченность района, смотрим на демографию. Это экономит большие деньги. Весной мы готовили антикризисный план и исключили шесть инвестпроектов на 1,9 млрд рублей. Это было связано с тем, что в Адресной инвестиционной программе (АИП) было очень много необязательных вещей, которые можно делать, а можно не делать, и жители от этого ничего не потеряют.
– На проектирование таких проектов, как «Надземный экспресс», Орловский тоннель, Ново-Адмиралтейский мост, были потрачены миллиарды, но потом от них отказались. Не свидетельствует ли это об отсутствии четких инвестиционных приоритетов?
– Надеюсь, эта история осталась в прошлом. При формировании АИП у нас проектно-изыскательские работы (ПИР) всегда закладывались в общие цифры без приведения адреса объекта и назначения. То есть был просто ряд объектов и ПИР. Сейчас мы просим четко указывать, что это будет за объект, обозначать его адрес. А дальше смотрим наши возможности. Нет смысла проектировать, если мы знаем, что общая стоимость строительства составляет 7 млрд и мы в ближайшие три года это не сможем профинансировать из бюджета. Тогда проект планировки теряет актуальность. В рамках формирования бюджета 2016 года в ПИР у нас нет того, что может «лечь на полку». Мы, правда, не пошли на расторжение по уже заключенным договорам, но и новые включать не стали.
– Состав Экономического совета при губернаторе пополнился представителями бизнеса («Полисан», «Юлмарт», «Хендэ Мотор мануфактуринг Рус», «СЗРЦ Концерна ПВО «Алмаз-Антей», «Евросиб Санкт-Петербург – транспортные системы»). Они олицетворяют приоритетные для города отрасли?
– С момента своего прихода я попыталась перевести работу Экономического совета в более практическое русло. До этого в его состав входил узкий круг представителей научной среды и исполнительных органов власти, а его работа была скорее экспертнопротокольной. Но, если вы обратили внимание, классические экономические теории перестали работать в момент кризиса. То, что сейчас происходит, не поддается экономическому моделированию, и никто не может спрогнозировать дальнейшее развитие ситуации. Поэтому на первый план выходят более практические вещи, и особенно ценно сегодня мнение представителей реального сектора экономики. Губернатор поддержал наше предложение по привлечению в совет новых членов, и состав совета был обновлен. В него вошли предприятия, представляющие приоритетные отрасли и влияющие на целые сегменты экономики. Тот же «Полисан» – совершенно рыночная компания, которая сама выходит на экспортные рынки, заключает контракты и соглашения, развивается и инвестирует в инновации. Или, например, «Евросиб» – компания, владеющая информацией по всем видам перевозок. Если мы будем обсуждать создание транспортной модели или развитие транспортной отрасли, нам нужен тот, кто владеет большей информацией по этим вопросам. Я могу сделать экономическую модель, но мне сложно оценить, в чем нуждается та или иная отрасль. Когда ты общаешься с компаниями напрямую, то лучше понимаешь их про блематику, чего не происходит при общении через отраслевые организации.
– В Стратегии развития города говорится о необходимости полицентрического развития города. Сейчас большинство функций сосредоточено в центре, в то время как на периферии преимущественно развивается жилая функция. За счет чего в городе могут появиться новые центры притяжения и сколько их должно быть?
– Полицентричность надо обеспечивать, вопрос, на каких территориях? Обеспечение полицентричности предполагает целый набор последовательных мероприятий. Необходимо, чтобы была возможность жить, работать и отдыхать на одной территории. Самый простой пример – будущий город-спутник «Южный». У них изначально в модели заложено, что все необходимое должно быть в рамках этой территории, вплоть до вузов и научных центров. Еще один пример самодостаточного центра – Кронштадт. Мы понимаем, что в Кронштадте нет смысла вести только строительство жилья. Люди не поедут туда жить, если каждый день нужно будет ездить в город и обратно. Поэтому мы параллельно приводим туда инвесторов, предлагаем там строить складские помещения под потребности недавно начавшего работу порта Бронка.
Та же идея полицентричности сейчас реализуется на примере мест отдыха. Понятно, что при сложившейся карте промышленности и размещении общественно-деловых зон сложно создавать рабочие места, но с местами отдыха это сделать можно. Если раньше все ездили отдыхать в центр, то сейчас в районах очень много инициатив по созданию общественных пространств, парков отдыха, позволяющих людям проводить выходные, не покидая своего района.
– Какие территории потенциально могут стать такими центрами притяжения?
– У нас есть программа развития территорий в целом, включающая в себя развитие исторического центра, Кронштадта. На ближайшую перспективу программа развития территорий дополнится программой развития общественных пространств. Но это не будет одна территория. Это, скорее, инициатива, состоящая из многих районов и территорий. В нее войдут Курортный район, Приморский парк, парк Победы, Полежаевский парк.
– Получается, что вынос промышленных предприятий за черту города не рассматривается в качестве механизма создания рабочих мест в спальных районах?
– При таких решениях нужно максимально использовать то, что уже сложилось, не вкладывая дополнительные средства. По развитию бизнеса была идея перевести промышленность за город, но тут мы сталкиваемся с ограничениями. Во-первых, зачем нам это делать на территории Санкт-Петербурга, если есть Ленобласть, где достаточно промышленных участков и зон и можно более оперативно решить вопрос с переводом? Во-вторых, если мы говорим о перелокации, то получаем избыточные мощности по энергоресурсам. Сейчас потребности производства больше, чем жилые и общественно-деловые. Получится, что те сети, на которые пошли инвестиции, будут недозагружены. Это тоже необходимо учитывать.
– То есть о редевелопменте серого пояса, несмотря на интерес инвесторов, можно забыть?
– Я считаю, что по серому поясу мы пока на нулевом этапе. Сейчас нужна инвентаризация объектов, чтобы было понимание, какие предприятия входят в серый пояс, в чьей они собственности, располагается ли на их территории производство или там давно уже находятся склады и торговля. Эту работу ведет Комитет по промышленной политике и инновациям. Когда эта база сформируется, нашему комитету можно будет приступить и проанализировать с точки зрения экономики, налоговой отдачи.
Когда мы обсуждали преобразование серого пояса, я приводила пример, что у нас есть громадные предприятия, занимающие в центре огромные площади, половина из которых вообще не используется. По налоговым платежам они сопоставимы с футбольным клубом «Зенит». Даже если бы мы перевели эти зоны под какие-то туристические нужды, то налоговые поступления были бы больше. Это мы, конечно, будем учитывать.
– Есть ли намерение сохранить в черте города один из крупнейших в стране грузовых портов, а значит, и всю логистическо-транспортную нагрузку?
– Как идея, переезд Большого морского порта может обсуждаться. Вряд ли кто-то считает, что порт в десяти минутах езды от Мариинского театра – идеальная логистическая схема. Возможно рассчитать экономическую модель, которая бы позволила вложиться в инфраструктуру, а потом за счет увеличения стоимости земельных участков, которые находятся на территории госсобственности, это компенсировать. Кроме того, к переезду нас подталкивает активность портовых комплексов в УстьЛуге и Бронке, из-за которых снижается грузооборот Большого порта. Но при этом важно понимать конечную цель и экономический эффект. Просто сделать в чистом поле портовую зону не будет оправдано, что показывает опыт существующих экономических зон. Кроме того, все это упирается в вопросы частной собственности.
– Программа реновации исторического центра была урезана на 19,7 млрд рублей. Из нее были исключены положения, касающиеся реконструкции Сенной площади, строительства маневренного фонда. Что в ней в итоге осталось?
– Бюджет программы сохранения исторического центра сейчас составляет 9 млрд рублей, и в ее рамках проводятся определенные инициативы. В программу входит ремонт мостов и набережных, благоустройство Марсова поля, то есть какие-то точечные инициативы. Но глобально мы понимаем, что без федеральных денег с комплексным оздоровлением центра нам не справиться.
Долгое время существовала идея, что центр города полностью находится в аварийном состоянии. Говорилось, что проблему необходимо идентифицировать, а затем начать отселять людей и проводить реновацию. В результате обследования состояния домов в двух «пилотных» районах – «Северная Коломна» и «Конюшенная» – полностью аварийного жилья установлено не было, потому что некоторые здания приводятся в нормальное техническое состояние самими жителями, многие ремонтируются в рамках региональной программы капремонта. Сейчас мы хотим дообследовать третью «пилотную» территорию – Лиговский проспект, где могут быть идентифицированы аварийные дома.
Если брать маневренный фонд, то мы его существенно уменьшили. В него было заложено восемь домов, которые не имели отношения к историческому центру. Как маневренные, мы оставили только два дома, которые были в более высокой стадии проработки, остальные просто перевели в разряд земельных участков для строительства жилья. И предполагаем, что строительство маневренного фонда начнется не раньше 2020 года, и то если мы четко будем видеть перспективу получения средств под расселение и ремонт.