— Константин Павлович, какие вызовы для российского экспорта вы бы назвали ключевыми? Какими могут быть ответы на эти вызовы?

— Ключевой вызов российского производственного бизнеса заключается в недостаточной конкурентоспособности на открытых рынках, где производители предлагают более совершенный товар. Это проблема из советского прошлого, когда у нас не было нужды быть сопоставимыми по качеству с ведущими странами в «мирных» отраслях. СССР был закрытой экономикой, а неизбалованный отечественный потребитель эпохи дефицита с удовольствием покупал безальтернативные «Москвич» или «Жигули».

За прошедшую с начала больших реформ четверть века технологическое и рыночное отставание ликвидировать так и не удалось. Это говорит о том, что экономике нужна реальная встряска: совершенствоваться по-хорошему она не хочет. Такое поведение достаточно просто объяснить: в лояльной по отношению к коррупции системе дешевле, надежнее и быстрее не инвестировать в модернизацию, а сходить ногами «куда надо» и продавить введение новых преференций для отечественного бизнеса как на внутреннем рынке, так и в экспортной сфере.

Островком конкурентоспособности сегодня остается военно-промышленный комплекс. Однако международные сделки в этой сфере больше подвержены влиянию политических, нежели экономических факторов.

Внешнеэкономические неудачи России можно до бесконечности пытаться объяснять иными вызовами, но суть ключевой проблемы от этого не изменится: большинство отечественных производств настолько сильно уступают аналогам ведущих мировых компаний, что даже выигрыш в цене продукции не компенсирует этого отставания. Перспективы здесь, увы, не радужные. Если за 25 лет существенно продвинуться не сумели, то вероятность прорыва на 26-м году исчезающе мала.

— Какие географические и продуктовые «точки роста» российского несырьевого экспорта вы бы назвали наиболее перспективными? Какие условия необходимы для их реализации?

— Если мы хотим заметных и быстрых успехов (а катастрофическое положение экономики требует именно быстрых успехов), то нажимать целесообразно на те точки, которые имеют запас конкурентоспособности. Как я уже говорил выше, в несырьевом секторе это ВПК. Обстановка сейчас для такого роста вполне благоприятная: мир лихорадит, витающий запах пороха заставляет многих быть более щедрыми, эффективность имеющейся продукции ВПК наглядно продемонстрирована буквально только что во время операции в Сирии. Все это обеспечивает очень хороший маркетинговый задел. Конечно, о масштабном выходе на «жирный» европейский военный рынок России можно только мечтать: небедные западные государства и дальше будут предпочитать летать на самолетах собственного производства, несмотря на их запредельную дороговизну, «квадратность» и боевое несовершенство. Эта политика обусловлена экономическими соображениями, и найти контраргументы нам не удастся. Но если взглянуть на другие части земного шара, то желающих «обзавестись хорошим ружьем» очень много, существенная часть из них вполне платежеспособна, да еще и напугана происходящим вокруг.

Если говорить о невоенном экспорте, будем честными: большим спросом в мире сегодня пользуется то, в чем мы не сильны — смартфоны, софт и прочий hi-tech. Многие скажут, что как раз выходцы из России нередко этим и занимаются. Это так, но занимаются они этим за рубежом, в зарубежных компаниях.

— Насколько, на ваш взгляд, эффективно работают российские институты поддержки экспорта? Необходимо ли модернизировать систему поддержки?

— Как и многие другие институты развития, работают они скромно. И в этом нет ничего удивительного: зачем выстраивать эффективные механизмы, когда особо поддерживать-то и нечего. Зато помощь государства при продвижении на международные военные рынки трудно переоценить.

Для того чтобы говорить о необходимости смены системы поддержки, все же надо попробовать «протащить» через имеющиеся инструменты репрезентативное количество продуктов. Если выявится несовершенство, тогда можно будет вести разговор о реформах.