Последний всплеск напряженности в ирано-американских отношениях, разрешившийся скоротечным обменом ракетными ударами и стоивший жизни пассажирам украинского «Боинга», вновь обозначил основные линии военно-силовой напряженности в регионе, формировавшиеся последние тридцать лет, с момента американской операции «Буря в пустыне» в 1991 году. Трансформация Ближнего и Среднего Востока уже давно напрашивалась: к ней начинали подбираться еще с конца 1970-х, когда на фоне Кэмп-Дэвидского процесса появились концепции более глубокого переформатирования региона, известные под общим условным наименованием «новый Большой Ближний Восток». Политически они были направлены на преодоление «колониального наследства» и формирование принципиально новой политической архитектуры региона, позволяющей США управлять процессами политического и экономического развития.

Концепция нового Большого Ближнего Востока циркулирует в западных политических и экспертных кругах с конца 1970-х годов, странным образом совпав с «исламской революцией» в Иране. Концепция построена на изменении границ государств в соответствии с их этническим составом при демократизации политических режимов. Она связывается с деятельностью американских востоковедов Бернарда Льюиса и Ральфа Петерса, продвинувших свои идеи в политические круги в США и Великобритании.

Важное отличие сегодняшнего дня от ситуации, сложившейся после разгрома режима Саддама Хуссейна в Ираке в начале 2000-х годов и начала распада иракской государственности, создавших политические условия для переформатирования, заключается в том, что теперь для таких процессов появилась полноценная геоэкономическая перспектива: рост активности альтернативных США внешних игроков в регионе (Китая, ЕС и России) создает возможности формирования новых центров экономической консолидации.

Ближний и Средний Восток обречен на трансформацию, и главный вопрос не в том, какой кровью эта трансформация обойдется. Вопрос в том, кто и в чьих интересах будет управлять этой трансформацией и на какое время регион будет выключен из развития мировой экономики, где доминируют процессы регионализации.

Три логики трансформации региона

Проблема США в том, что в Вашингтоне во все политические эпохи искренне считали, что переформатировать регион могут только они. Начиная со второй половины 1980-х это было именно так, но времена меняются, и сегодня мы имеем дело со столкновением в регионе трех логик: американской, иранской и турецкой. Конечно, и другие страны имеют в регионе свои интересы и позиции. Саудовская Аравия, судорожно пытающаяся найти модель выживания в море нестабильности, которую Эр-Рияд сам же и стимулировал. Китай, рассматривающий регион как важнейший вектор геоэкономической экспансии. Германия, Индия, Япония и, естественно, Россия, претендующая на статус важнейшего военно-дипломатического посредника. Но все эти силы действуют в пространстве, создаваемом столкновением логик поведения, реализуемых в регионе США, Турцией и Ираном, пытаясь их изменить или вов