Ставки повышаются. Отношения между Россией и Западом деградируют от трудных бескомпромиссных переговоров и информационной войны до прямых военных угроз, дипломатических конфликтов, спекуляций и провокаций. «Дело Скрипаля» и массовая высылка российских дипломатов — новая точка невозврата, когда окончательно стало понятно: прежние законы цивилизованного мира перестают действовать, для демонизации России будут хороши любые средства, без доказательств и неудобных вопросов. В какой точке холодной войны находится сегодня мир? Об этом мы беседуем с профессором НИУ ВШЭ Дмитрием Евстафьевым.

— Для полноценной холодной войны нужна идеология, которая фиксирует антагонистические позиции сторон. На сегодняшний день мы этого не видим, хотя отдельные элементы уже обозначились. В 2014 году ничего такого никто не мог себе представить. С точки зрения классического марксизма то, что мы тогда наблюдали в отношениях между Западом и Россией, можно было четко вписывать в парадигму межимпериалистических противоречий. Просто классика жанра — Ильич бы порадовался.

Сейчас уже постепенно появляется конфликт будущих «образов мира». На Западе продолжает доминировать образ относительно централизованного мира с едиными универсальными, по сути олигархическими, контурами принятия решений. Посмотрите, как легко облетела вся эта идеологическая мишура про демократию, институты, про коллективные решения. Фактически западный мир и его сателлиты — это олигархическая система, где наверху глобальная аристократия, в середине некая менеджерская прослойка, а внизу, что называется, «клерки», которые выполняют решения. Совсем внизу «работяги», которым вообще ничего «политического» знать не обязательно. Они могут быть вообще выключены из социальной жизни. Современный западный мир — это абсолютная калька классической западной корпорации с усиленными признаками социальной сегрегации.

Россия и ряд других стран, прежде всего Китай, но не только он, продвигают образ «мира национальных суверенитетов». В нем внутри стран, безусловно, довольно жесткие политические, вернее административные, режимы. И жесткость режима — естественный элемент национального суверенитета. Но на наднациональном уровне эти жесткие внутри режимы ведут вполне демократический диалог с уважением позиции друг друга.

Интересная диалектика: вроде бы у первой модели внутри как бы демократия. Хотя этой демократии все меньше и меньше. А у другой внутри как бы авторитаризм, хотя этого авторитаризма тоже становится все меньше и меньше. Все глобальные решения в первой модели принимает некая фактически невыбранная общественно нелегитимная система (вот Жан-Клод Юнкер или Дональд Туск — кто их выбирал?), а вторая модель предлагает глобальную демократию: одна страна — один голос, и голос КНДР равен голосу США. В этом столкновении моделей и есть залог антагонизма новой холодной войны, которая, если тенденции будут продолжаться, будет более широкой системой политического и экономического противоборства, нежели конфликт России и Запада.

— Но раз