Происшествия в Сирии, так или иначе связанные с применением химического оружия, — происшествия как реальные, так и фейковые, — опасно множатся. Помимо прямого вреда от каждого из них нарастает и вред кумулятивный. Действительно страшная тема входит в повседневный обиход и забалтывается; стороны швыряют друг в друга обвинения в использовании отравляющих веществ или потворстве таковому использованию с такой милой непосредственностью, будто это какая-то модная прибаутка. Хуже всего то, что с каждым днём всё более неуместным и даже лицемерным пуризмом представляют публике требование предъявляемые тяжкие обвинения — доказывать. Случай с авиаударом по городу Хан-Шейхун в северо-западной сирийской провинции Идлиб в этом смысле представляется образцовым.

Итак, 4 апреля произошёл этот авианалёт. В первых сообщениях говорилось: «По предварительным данным, во время ударов был использован неустановленный токсичный газ, из-за которого у многих людей появились проблемы с дыханием». В них же цитировались «сирийские правозащитники», обвинявшие в атаке «Асада или Россию». Комиссия ООН по Сирии объявила, что «начинает проверку» сообщений из Идлиба, но уже к 5 апреля все стороны всё знали твёрдо — каждая своё, и делали безапелляционные заявления, которые людям, не первый день следящим за новостями, можно не пересказывать. Никаких конкретных доказательств вины — Асада или кого-либо иного — в обсуждаемом авианалёте предъявлено не было, да и про сам-то химический удар наиболее осторожные агентства всё ещё предпочитали писать «вероятно, был нанесён», но 7 апреля США ударили ракетами «Томагавк» по сирийской авиабазе Шейрат, с которой — американцы уверены — был нанесён этот вероятный удар. Теперь — после удара по Шейрату как реакции на удар по Идлибу, а сверх того и разнообразных последствий уже удара по Шейрату — туманная история 4 апреля уже, в общем, обречена оставаться туманной, она «заиграна». Даже если когда-нибудь вдруг бесспорно выяснится, кто, как и зачем применял в Идлибе отравляющие вещества, это так же мало подействует на дальнейший ход событий, как уточнение содержимого пробирки с чем-то белым, которой когда-то генерал Пауэлл размахивал на заседании Совбеза.

Я не обсуждаю здесь виновность сирийского правительства в налёте на Идлиб. Мне-то самому в неё не верится — просто потому, что в сколько-нибудь серьёзных делах принцип is fecit qui prodest* осечек не даёт, а на земле нет человека, которому налёт 4 апреля был бы выгоден меньше, чем президенту Асаду; но речь я веду о другом. О том, что правду выяснить буквально некому — ввиду явной деградации структур, по идее, предназначенных для её выяснения. В данном случае надлежащая структура — это ОЗХО (Организация по запрещению химического оружия), созданная в рамках ооновской Конвенции по запрещению ХО. Так вот, и официальный Дамаск, и сирийская оппозиция призывают эту самую ОЗХО выполнить свою работу — разобраться в Идлибе. И ничего. То есть ОЗХО вроде бы даже пытается шевелиться: 13 апреля (через девять дней посл