Академик Павел Минакир, директор Института экономических исследований Дальневосточного отделения РАН, рассказал о своих впечатлениях от прошедшего заседания президиума Госсовета, посвященного вопросам развития Дальнего Востока и Забайкалья. Но интервью получилось объемнее: несколько месяцев ученый довольно оперативно (что приятно удивило!) отвечал на письма специального корреспондента «Эксперта Online», в которых затрагивал различные вопросы актуальной «дальневосточной повестки». Ответы маститого ученого – в предлагаемом интервью.
– Павел Александрович, каковы ваши впечатления от прошедшего на прошлой неделе заседания президиума Госсовета, на котором вновь обсуждались вопросы развития Дальнего Востока и Забайкалья?
– Впечатления замечательные, как от любого партхозактива. Казалось бы, такое серьезное мероприятие, как Госсовет, предназначен и обязан заниматься вопросами стратегии и прорывов в экономической политике. Вместо этого состоялся очередной сбор пионерского отряда, на котором были озвучены банальные положения, давно известные не только с точки зрения диагноза, но и с точки зрения рецептов. Прозвучавшие же предложения имеют частный, во всяком случае, совершенно не принципиальный характер.
– Например?
– Например, новация с федеральной частью налога на прибыль – просто издевательство над проблемой развития дальневосточного региона. Прежде всего, стоит напомнить, что федеральная часть этого налога и так невелика. Применение скидки для проектов стоимостью свыше 500 млн рублей, во-первых, отсечет от этой льготы основную часть бизнеса, от которого, собственно, и зависит развитие региона, то есть формирование в нем самовоспроизводящейся экономической системы. Во-вторых, применение этой скидки для крупных агентов, которые и так занимаются высокодоходным бизнесом, превращает стимулирующий потенциал льготы почти в ничто. «Крупняк» с удовольствием положит в фонд распределяемой прибыли дополнительные суммы, так как целевое назначение или условия применения скидок для них даже не обсуждаются. В-третьих, предложение Олега Кожемяко, губернатора Амурской области, по рынку труда и безработице просто смешны (напомним, он предложил перестать выплачивать пособие по безработице здоровым мужчинам, чтобы не плодить иждивенчество. – Прим. ред.).
– А что вы скажете по поводу инвестиций в развитие инфраструктуры, которые снова обсуждались на Госсовете?
– Это все общие места, которые имеют важное значение для транзитеров экспортных грузов, но собственно к развитию региона отношение имеют весьма опосредованное. Зато о тарифах и доступе к рынкам говорилось вскользь и весьма поверхностно, а для развития экономики и социальной сферы Дальнего Востока именно эти вопросы имеют значительно большее значение, чем, повторюсь, малая часть от налога на прибыль. О качестве жизни вообще говорили между делом. Тем более никак не понято и, соответственно, не обсуждается связь между элементами экономической политики и параметрами качества жизни. Вопрос соотношения доходов здесь важен, но не критичен, во всяком случае, доходы производны от режима регулирования и реальной мотивации экономической активности. Призывы же к «проектному наполнению программы» отражают традиционный для плановой экономики затратный подход к экономическому управлению: дадим много денег на инфраструктурные проекты, все будут довольны, причастные к распределению больше украдут, чиновники получат больше возможностей для радужных рапортов, «победители» инвестиционных конкурсов – большой и гарантированный спрос. И так далее.
– Что вы думаете по поводу критики, прозвучавшей в адрес Минвостокразвития?
– Я уже говорил неоднократно, что этот орган практически бесполезен. Так что он вполне заслуживает даже не критики, а принципиального признания ошибочности данного структурно-кадрового решения. Возможно, упоминание Путиным госкорпорации косвенно является таким признанием. Только вот веет от этих намеков и недомолвок по-прежнему заскорузлым византийством, что все более нас отдаляет не только от загнивающей Европы, но уже и от возбужденно суетящейся Восточной Азии. С чем остаемся? Опять с «особым путем». Звучало бы не страшно, если бы было понятно, в чем этот путь состоит.
Вообще, весь этот накал истерики по поводу судеб Дальнего Востока, который не снижается в течение года, не способствует системному объяснению, а тем более рациональному планированию действий. По-прежнему не понимаю объективных истоков этой истерики. Впрочем, нет, одно объяснение у меня есть: сырьевые корпорации заинтересованы в новых источниках сырья и новых (восточноазиатских) рынках для его сбыта. Добраться до этих источников и до этих рынков без крупного инвестирования в «тяжелую» (транспортно-индустриальную) инфраструктуру не выйдет. А инвестировать в эту инфраструктуру может только государство. Сами корпорации такие объемы инвестиций консолидировать не могут (да и не хотят). Все это и упаковывается в столь любимое ныне государством и крупным бизнесом «частно-государственное партнерство». Экспертное сообщество не просто «ведется» на этот детский «развод», но еще и зарабатывает, это же выгодно: подвести научную базу и «мировой опыт» под элементарный, но весьма рациональный сговор государства и крупного бизнеса. Обществу объясняют, что на Дальнем Востоке случилась катастрофа (население отъезжает, темпы роста низкие, сырья «слишком много» добывают, высокие технологии не внедряются, инфраструктуры просто беда как не хватает, и прочие ужасы). И эту катастрофу залить можно только деньгами в мегаинфраструктурные проекты. И «геостратегия» тут как тут: Тихий океан – зона будущего процветания, нам срочно нужно туда, а это стоит денег, и денег больших. Вот мосты «в Тихий океан» построили во Владивостоке, гостей приняли с размахом. Как непременное следствие – бюджетная рента: чем больше государственных средств, тем больше рента, соответственно, чем страшнее катастрофа в глазах публики, тем больше оснований для получения этой самой ренты и не только в форме денег, это банально, но и в форме властных полномочий, должностей, званий, наград, публичной известности и т.д.
– Но ведь сырье – все равно главное конкурентное преимущество Дальнего Востока. Неужели государству не стоит помогать крупным корпорациям осваивать новые месторождения?
– Вы правы, эффективнее действительно концентрировать ограниченные ресурсы общества в сферах наибольших сравнительных преимуществ – в случае с Дальним Востоком в сфере добычи сырья. Но в современном мире не менее важен и другой приоритет – вложения в создание комфортного качества жизни. Для меня это естественно и уже давно не является предметом дискуссий, я по этому поводу высказался определенно еще в 2001-2003 годах в форме обоснования концепции создания «эталонных городов» в южной зоне Дальнего Востока. В округе мы выделяем пять различных зон по условиям ведения экономической деятельности, в этих зонах разной должна быть и политика развития. Только в одной – южной зоне – возможно сплошное экономическое освоение территории и, соответственно, создание диверсифицированной экономики. А в арктической зоне, к примеру, вообще не следует заниматься современными экономическими практиками (за исключением добычи особо ценных или уникальных ресурсов). Соответственно, и подход к созданию инфраструктуры должен быть разный: на Севере создаются локальные очаги экономической деятельности на основе добычи сырья, а «эталонные города» являются «цивилизационной базой» для работающего в этих очагах населения.
Поймите, постоянные поиски «волшебного решения» или философского камня для Дальнего Востока совершенно бессмысленны. Все лежит на поверхности. Не надо умничать, надо захотеть, понять и сделать, при этом не немедленно, а в результате длительной и кропотливой работы. Вся концепция проста до неприличия. Первое – масштабная эксплуатация сырья (использование реальных преимуществ) и производство продуктов, позволяющих обеспечить нарастающий масштаб производства и экспорта (например, электроэнергия, черный и цветной металл). Второе – формирование и поддержание магистральной транспортной инфраструктуры для выхода российской продукции на рынки АТР. Третье – упорное наращивание емкости внутреннего диверсифицированного рынка в разных сферах за счет поддержки пресловутой частной инициативы, малых производств, сферы услуг и пр. Четвертое – создание нормальной, «узнаваемой» по качеству коммунальной инфраструктуры (включая нормальные дороги, аэропорты, вокзалы, скоростные поезда и пр.). Короче, на Дальнем Востоке должна развиваться нормальная, сложная по структуре экономика. Будет рынок – будут перспективы для людей и производств. Но это сложно, а при нынешней экономической политике просто невозможно.
– Как вы оцените потенциал уже реализуемых крупных проектов на Дальнем Востоке?
– Эльга, «Петропавловск», Сахалин – это все проекты «простой» экономики, они реализуются, потому что коммерчески осмысленны и обеспечены ресурсами. И даже автосборочное производство Sollers во Владивостоке – обыкновенный проект, рассчитанный на замещение потребления подержанных машин новыми. Он, правда, имеет две составляющие: политическую (потрафить мечте российского руководства чего-то хотя бы собирать, а не только сырье вывозить) и коммерческую (в пределах доступной емкости внутреннего рынка увеличить сбыт автотехники соответствующих производителей). В принципе последнее может дать толчок к формированию новых производств (комплектующие, сервис), но все будет зависеть от масштабов производства в рамках этих проектов, что, в свою очередь, будет определяться емкостью экономически доступного рынка сбыта. Но и это тоже – обычная экономика, ничего «нового» здесь нет, все укладывается в рамки «конверсии»: раньше производили военную технику, потом ничего, теперь будут производить технику гражданскую. Отличие от сырьевого сектора в том, что рассчитывать на эффективный масштаб производства за счет экспорта не приходится, а внутренний рынок нужно просто хорошенько оценить.
– В таком случае стоит ли государству как-то по-особенному стимулировать развитие на Дальнем Востоке малого и среднего бизнеса?
– Главный способ стимулирования бизнеса – прекратить над ним издеваться. Хорошо бы попробовать хотя бы лет пять не выдумывать непрерывно «усовершенствования» и «стимулирования». Надо дать людям привыкнуть к одному порядку и спокойно поработать. Надо прекратить издевательскую практику «участия» чиновников в успешных бизнесах, удушения бизнеса «техусловиями по сетям», разобраться с «детским» бизнесом и т.п. А все остальное – давно и многим хорошо известно: грантовое финансирование рисковых проектов, венчурные фонды, инкубаторы, финансирование технологических разработок, технопарки в городах, освобождение от налогов на период до получения устойчивой прибыли и пр. Проблема не в том, что это неизвестно, а в том, что все это является предметом рапортов «наверх». Неважно, что с бизнесом, важно, сколько чего и как отражено в отчетах.
Бизнес делает и должен делать «упор» на бизнес (издержки, масштабы продаж, технологии, организация, эффективность). При этом крупный бизнес должен, конечно, поддерживать отношения партнерства с населением в зоне своего влияния, так как от этого зависит дружелюбность среды для самого бизнеса. А вот государство должно наконец-то сделать «упор» на создание цивилизованного механизма распределения ренты, получаемой от эксплуатации природных ресурсов. Тогда появится и понимание населением смысла освоения ресурсов и создания транспортной инфраструктуры для их экспорта, тогда исчезнет и губительное ощущение зависимости от «барских милостей». А сверх этого государственные средства должны, конечно, концентрироваться на двух направлениях. Первое – создание и поддержание достойной коммунальной инфраструктуры (благоустроенных поселений, транспортных коммуникаций для «сжатия пространства»), медицины и образования, культуры. Второе – поддержание условий для ведения бизнеса (компенсация налоговых субсидий, создание бизнес-парков и зон, поддержание уровня конкуренции и пр.).
– Скажите, а как прекратить отток населения с Дальнего Востока?
– Я вас разочарую: депопуляция – не ключевая проблема, а нормальное поведение людей в условиях минимальной экономической свободы. В 1991 году население Дальнего Востока составляло 8,1 млн человек, сейчас – 6,3 млн. Разница (1,8 млн человек, или 23% к уровню 1991 года) устрашает только из-за низкой базы. Не меньше, а то и больше в физическом измерении потеряли и другие округа (кроме Южного). В СССР постоянно существовал большой отток населения из региона, но при этом сальдо миграции было всегда положительным (в год оборот миграции составлял около 100 тыс. человек, при этом 20 тыс. человек оставалось, а 80 тыс. уезжали). Это и есть проблема – сейчас уезжают постоянно больше, чем приезжают. То есть проблема не в том, что население «утекает», а в том, что оно не «притекает».
А притекало оно потому, что было притяжение (доходы, перспективы, льготы, социальный престиж, постоянное увеличение числа рабочих мест). Сейчас такого притяжения нет. Инвестиции в мосты и дороги в этом отношении бессмысленны, крупных долговременных коллективов они не создают, скачков спроса на рабочую силу тоже, следовательно, цена труда хоть и растет, но ничего выдающегося по сравнению с другими районами, где спрос на труд выше, не происходит. К тому же общий социальный фон на Дальнем Востоке хуже. В одной из наших публикаций сказано так: «По сравнению с другими районами страны альтернативные доходы для дальневосточников выше, а альтернативные расходы ниже, имея в виду сопоставимые по набору и качеству статьи доходов и расходов». Наихудший способ решить проблему – создание министерств и госкорпораций. Но одновременно это и самый легкий способ имитировать решение проблем. Вот и продолжается имитация бурной деятельности.