Наверное, это нескромный вопрос, но мы не можем его не задать: как вы оцениваете вероятность того, что вам дадут Нобелевскую премию?

Мне кажется, лучше об этом не думать, а продолжать делать свое дело. Еще много интересного предстоит открыть. Чем большего вы добиваетесь, тем больше хочется еще сделать.

За последнее время мы научились предсказывать устойчивые химические соединения, исходя лишь из названий химических элементов. Были предсказаны многие соединения, нарушающие классические правила химии. Множество смоделированных нами материалов впоследствии было получено экспериментально.

Как правило, Нобелевскую премию присуждают в том случае, если результаты исследования можно применять на практике. Вам есть чем похвастаться?

Недавно в сотрудничестве с одним университетом было предсказано семейство новых полимеров с особыми диэлектрическими свойствами, которые затем были получены в лаборатории. Был предсказан, а затем и получен, новый ультратвердый материал на основе бора и марганца. С помощью моего метода можно изобрести почти любой новый материал и даже лекарственные препараты. Один из многих примеров: компания «Тойота» разрабатывает новые материалы для автомобилей, пользуясь именно этим методом. Применяют его и такие компании, как «Фуджитсу», «Интел». В моей лаборатории есть как фундаментальные, так и прикладные проекты — примерно в равной пропорции.

Ради чего вообще вы занимаетесь наукой? Это страсть к познанию? Служение обществу? Желание самореализоваться, став, например, нобелевским лауреатом?

Все три фактора вместе. Чистая страсть к познанию приведет человека не в науку, а в научную библиотеку. Жажда служения обществу сделает вас скорее священником, учителем или врачом. Наверное, ближе всего самореализация — но не в смысле погони за почестями, а в смысле развития своих способностей ради познания и служения людям.

Я когда-то думал стать священником, но тогда мои способности остались бы нереализованными. Будучи ученым, я много читаю — это познавательный интерес, делаю то, что полезно обществу — это служение, и совершенствую свои способности — самореализация — одновременно. Тут много общего со спортом, только соревнование идет с самим собой. Цель — стать лучше, чем ты был вчера. А награда — ни с чем не сравнимое удовлетворение от открытия и осознания того, что твоя работа нужна людям.

Если вы получите Нобелевскую премию или какую-то еще крупную награду, вы будете позиционировать себя как российский ученый или американский?

Как российский.

Но ведь работаете вы преимущественно за рубежом…

Все равно я воспринимаю себя как российского ученого. Очень много мне дало, в профессиональном смысле и в формировании моего отношения к жизни, обучение в аспирантуре в Великобритании. После этого в Швейцарию и затем в США я приехал уже сформировавшимся человеком и ученым. А вообще я не делю людей по национальности. Важнее всего, каков человек, на что он годится, а не откуда он.

Не скучаете по России?

Я бы скучал, если бы не бывал здесь подолгу и очень часто. Впрочем, все равно скучаю. Вариант возвращения в Россию до сих пор рассматриваю, ведь это мой дом. Хотя уехать из США будет непросто, ведь здесь тоже дом и очень сильная, годами создававшаяся лаборатория.

Какие научные отрасли в России можно назвать прорывными?

У нас обескровлена вся наука. Математика, биология и частично физика — в несколько меньшей степени. Есть отдельные прорывные группы, но общий уровень науки в России невысок. Уже сейчас он в Китае в известных мне областях выше.

Один из нобелевских лауреатов сказал нам, что знает о состоянии российской науки только по публикациям, и поскольку он нечасто видит русские имена в журналах Nature и Science, значит, у нас с наукой не все в порядке. Вы с этим согласны?

В целом — да. Если же ученый не публикует работы, то, скорее всего, он занят не наукой, а чем-то еще. Например, сдачей институтских зданий в аренду. Было время, когда значительная часть помещений Института общей и неорганической химии сдавалась в аренду гей-сауне и автосалону. Кто-то на этом делал деньги. Сомневаюсь, что у этого кого-то оставалось время заниматься наукой — ведь сауна требует внимания и заботы. Да и автосалон тоже.

Здоровое научное сообщество должно производить публикации. Как в Библии сказано, что вера без дел мертва, так и наука мертва без публикаций. Конечно, есть секретные научные разработки, но их не так много, и даже ученые, работающие на Западе на военные ведомства, публикуют значительную часть своих открытий.

Есть и другой случай — когда человек долго работает над решением сложной задачи и через много лет производит одну статью, которая переворачивает науку. Но это исключения и на статистику целой страны они едва ли могут повлиять.

Действительно ли Америка и Европа забрали из России всех лучших ученых?

Да, это так, почти все лучшие уехали. Пройдитесь по именам: Гейм, Новоселов, Линде, Сюняев, Муханов, Фокин — все эти люди, которые получили или могут получить Нобелевскую премию, уехали. По моим ощущениям Россия потеряла порядка 80–90% лучших ученых. Не 100%, но все равно потеря, по сути, летального уровня.

Наверное, пресловутая реформа РАН усилит отток ученых из России?

Мне кажется, реформа РАН эту проблему не усугубит. Но я был и остаюсь противником этой реформы, хотя очевидно, что какие-то глубокие перемены в Российской академии наук должны произойти.

Сайт "Русский репортер"