Сотни домов, десятки улиц, совершенно пустой современный город. Ни одного горящего огонька. Освещались лишь несколько постов армии и федеральной полиции Ирака в северной части города. Хамдания расположена в 15 километрах восточнее Мосула. Этот город был отбит у боевиков одним из первых, когда началась операция по освобождению Мосула в октябре 2016-го. Но и пять месяцев спустя христиане по-прежнему боятся возвращаться в свои дома. В 20 километрах к северу от Хамдании расположен город Бартелла, еще десять километров на север — Башика. Это все христианские места. Такие же призраки, как Хамдания. Иракские христиане продолжают жить в лагерях беженцев, кто-то переселился в города Иракского Курдистана. Значительная часть уехала в Европу и Австралию (австралийское правительство особенно активно помогает беженцам из иракских христиан) — навсегда. Исход христиан из Ирака, начавшийся с американской оккупации в 2003-м, продолжается.
Христиане и сунниты
Абрахам, последователь Халдейской католической церкви, вместе с племянником возвращается на своем автомобиле в городок Айнкава из Бартеллы. На блокпостах иракской армии и курдской пешмарги*, показывая удостоверение личности, он обязательно добавляет: «масихи», что на арабском значит «христиане».
Христианин — залог лояльности официальным властям в Багдаде и Иракском Курдистане. Христиане, как и езиды, больше всего пострадали от власти Исламского государства (ИГ)** в Ираке. Поэтому для официальных властей они теперь естественные союзники. Правда, власти как-то не спешат им помогать.
В Бартелле у Абрахама собственный дом. Он периодически его инспектирует. Ничего нового там не происходит. Все было разграблено то ли в период двухлетней власти ИГ**, то ли во время наступления иракской армии и курдских военизированных формирований пешмарга в октябре 2016-го.
Один из курдов, тоже имеющий дом в Бартелле, рассказывал мне, что по части мародерства правительственные и курдские солдаты не менее активны, чем боевики террористической организации. Но зато дом цел: стены, крыша, каменный забор не пострадали от ударов авиации и артиллерии освободителей.
В Айнкаве, христианском городе в 15 километрах от Эрбиля, столицы Иракского Курдистана, Абрахам живет в доме родственников. Сколько это еще будет длиться, он не знает. Но возвращаться в Бартеллу «пока рано». Еще сохраняется угроза (в этом уверено большинство христиан, с которыми я общался), что террористы могут опять напасть на город.
Угроза уничтожения над христианами Ирака нависла с 2003 года, когда США и их союзники свергли Саддама Хусейна и оккупировали странуСовершенно противоположная ситуация в суннитских окрестностях и районах Мосула, которые были под властью ИГ** две-три недели назад. Люди там активно налаживают мирную жизнь под новой властью. В 2014-м из суннитских районов от ИГ**, когда оно вело масштабное наступление на севере Ирака, сбежало не столь уж много гражданских. Бежали преимущественно арабы несуннитских течений ислама, представители других религий и курды. Поэтому к началу штурма один Мосул насчитывал от 800 тыс. до 1 млн гражданских жителей. Оценки разных источников отличаются, но в любом случае второй по количеству жителей город Ирака продолжал оставаться вторым даже при ИГ**. По данным 2004-го года, численность его жителей оценивалась в 1,8 млн человек.
Джосек
В марте началась очередная фаза по освобождению Западного Мосула. Непрекращающийся гул авиации в небе, за каменным забором на проспекте разворачивается танк «Абрамс», возле него маневрируют броневики «Хамви», черный дым поднимается из квартала, где засели боевики ИГ**. Таков фон Джосека.
Один из домов заняла иракская федеральная полиция. На крыше полицейские стреляют в сторону, где предположительно засел снайпер противника. На втором этаже в коридоре разлеглись прямо на полу и отдыхают полицейские из группы быстрого реагирования: одни спят, другие отправляют сообщения друзьям и родным (интернет и телефонная связь в Мосуле работают превосходно). В гостиной на первом этаже офицеры курят и обсуждают продвижение вперед.
В подвале дома — его хозяева, семья из пяти человек. Отец семейства, жена, их сын и скованные тяжелыми болезнями бабушка и дедушка на металлических койках. Они сунниты. Не покидали город, когда он был под властью ИГ**. Не отзываются об ИГ** ни плохо, ни хорошо. Говорят: «Мы рады, что пришла иракская армия». Отец семейства Абдулла говорит, что он художник (и правда, он похож на художника) и при ИГ** работал по специальности.
Джосек — район суннитский. Здесь нет следов мародерства. Один из местных жителей, Хамад, бежавший в Багдад на время ИГ**, рассказывает, что за два года ничего в его доме не тронули.
— Даже машина так же стояла во дворе дома, как мы ее оставили, — говорит Хамад.
В суннитских районах Мосула и в суннитских пригородах уже через несколько дней после освобождения открываются магазинчики, через неделю базары функционируют так, будто и не было войны. Базар — центр жизни любого ближневосточного города. Если он снова работает, оживают и окрестности.
Даже в городе Хамам-Али южнее Мосула, который правительство считает самым ненадежным из отбитых у ИГ (там террористы пользовались особой любовью местных жителей, поэтому сейчас улицы полны вооруженных патрулей и укрепленных постов), с утра и почти до сумерек бурно живет базар. Но в освобожденные христианские города базары не возвращаются. Связано это с тем, что подрыв смертника вероятнее в местах массового скопления людей: на базаре, во время молитвы в церкви, на свадьбе или в школе во время занятий.
Американцы и шииты
Сами христиане, как и езиды, говорят, что по отношению к ним ИГ** вело геноцид (и продолжает вести посредством терактов). Но ни на международном уровне, ни даже на уровне правительства Ирака это не признается. Вопросы о том, был ли геноцид, отложены до окончания операции в Мосуле. Это понимает любой, кто хоть немного разбирается в иракской ситуации: как только город будет освобожден, обострятся противоречия между курдами и арабами, между арабами-суннитами и арабами-шиитами, внутрикурдские проблемы. И снова проблема иракских христиан и езидов отодвинется на задний план. А корень проблемы в том, что они не имеют своей, официально признанной правительством, территории. Своего анклава, своей автономии — чего угодно, но своего.
— Они как бы есть, но их как бы нет, — рассуждает американец Леви, три года работающий в Иракском Курдистане. — Формально это такие же иракцы, как сунниты или шииты. Поэтому никакого особого статуса у их районов, деревень, церквей нет. Хотя очевидно, что такой статус им нужен. Это позволило бы активнее реализовывать программы по их защите, сохранению традиций и так далее. Потому что христиан в Ираке меньшинство. И, как показала ситуация с ИГ**, это меньшинство находится под угрозой уничтожения.
Угроза уничтожения над христианами Ирака нависла с 2003 года, когда США и их союзники свергли Саддама Хусейна и оккупировали страну. При Саддаме государственный аппарат, состоявший преимущественно из суннитов, занимался подавлением шиитов и курдов, а религиозные меньшинства чувствовали себя сравнительно комфортно. Кроме христиан и езидов в Ираке множество самых экзотических религиозных течений — например, шабаки и мандеи.
Американцы в Ираке сделали ставку на шиитов, которые составляют большинство населения в стране. Именно из них было сформировано новое правительство. Но, придя к власти, шииты начали сводить счеты с суннитами, которых считали ответственными за свои беды при Саддаме. Сунниты стремительно радикализовались и пополнили ряды экстремистов. Насилие по отношению к меньшинствам в арабской части страны резко возросло. Культовые здания взрывали, священнослужителей похищали или убивали; в кварталах, где компактно проживали меньшинства, проводились террористические атаки. Людям приходилось покидать свои дома и уезжать в другие регионы Ирака или вообще за пределы страны. По информации «Би-би-си», только в октябре 2008-го из Мосула и окрестностей бежали около 12 тыс. христиан.
До наступления ИГ**, которое произошло летом 2014 года, христианское население Ирака было сконцентрировано на Ниневийской равнине — к востоку от Мосула. Как раз там расположены и Хамдания, и Бартелла, и Башика, и другие христианские города и деревни. Теперь равнина поделена пополам между властями Иракского Курдистана и багдадским правительством. Христиане с большей приязнью относятся к курдской власти, чем к арабской. И говорят, что автономия под патронажем Эрбиля предпочтительнее, чем под патронажем Багдада.
Призраки
Расхожая сейчас фраза для Ближнего Востока: «Все проблемы от арабов». Интересно, что даже христиане, являющиеся этническими арабами, называют себя именно христианами, а не арабами. Особенно это стало заметно с началом Арабской весны, когда радикалы-мусульмане начали нападать на христиан. Нападения и стали причиной того, что арабы-христиане стали идентифицировать себя по религиозному признаку, а не по этническому. Кстати, похоже обстоят дела в бывшей Югославии, где народ, говорящий на одном сербском языке, разделился на три части по религиозному признаку: православных сербов, католиков-хорватов и мусульман-боснийцев.
В Иракском Курдистане христианам живется гораздо спокойнее. Там не бывает атак на их церкви и дома. В регионе вообще редко случаются теракты. Во время наступления ИГ** летом 2014-го христиане предпочитали бежать в Иракский Курдистан, поэтому и христианских лагерей больше на курдской территории, чем на арабской.
В городе Дохук есть кварталы православных ассирийцев. В городе Койя живет большая община католиков-халдеев. В Айнкаве, кроме ассирийцев и христиан-арабов, живут армяне. Мар Маттай, старейший монастырь (православных ассирийцев) в регионе, продолжал действовать, даже когда линия фронта проходила в нескольких сотнях метров от него. Благодаря опеке подразделений пешмарга.
Все время существования христианства миграция была для ближневосточных христиан, можно сказать, в порядке вещей. Переселения случались раз в пятьдесят или раз в сто летОчевидно, что арабское правительство не откажется от той части Ниневийской равнины, которую нынче контролирует. Поэтому если появится христианская автономия на территории Иракского Курдистана, это значит, что часть христианских святынь и поселений, оставшихся на арабской территории, будет заброшена.
Все время существования христианства миграция была для ближневосточных христиан, можно сказать, в порядке вещей. Переселения случались раз в пятьдесят или раз в сто лет, и память о них жила в каждом. Но сто лет назад, в 1915-м, Османская империя начала геноцид армян и ассирийцев, и христиане стали покидать Ближний Восток, чтобы переселиться в более спокойные европейские страны и в США.
За сто лет количество православных ассирийцев, населяющих область Тур-Абдин (одна из первых областей Верхней Месопотамии, где появились церкви и монастыри), уменьшилось с 500 тысяч до двух тысяч. Сегодня в Тур-Абдине можно увидеть целые деревни, брошенные ассирийцами. Десятки заброшенных церквей и монастырей. В городе Мидьят, некогда центре этой ассирийской области, осталось всего сто ассирийских семей. Мало кто разговаривает на родном арамейском, основной язык общения — турецкий. Христианская Ниневийская равнина может повторить судьбу Тур-Абдина. Остающиеся призраками, несмотря на освобождение, христианские деревни и города молча кричат об этом.
Западный Мосул — Хамдания, Ирак
* Pêşmerge — курдские военные формирования, в буквальном переводе на русский: «те, кто смотрит смерти в лицо». Из-за неправильного прочтения курдской латиницы в России устоялось написание «пешмерга». Но правильнее все-таки «пешмарга».
** Запрещенная в России организация.